Развратная

Нужно удалить, пока еще не поздно. Но Вика прокручивала экран, чтобы прочитать следующее сообщение:

«Не молчите, Виктория Сергеевна. Вам же всегда есть, что сказать. Он рядом?»

Вика закусила губу, сдерживая слезы. Нет, его рядом не было уже давно. Пожалуй, с самого начала. Он всегда был где-то далеко. А она, влюбленная дура, не замечала. Придумала себе идеального мужчину с Роминым лицом и жила с этой выдумкой, не желая прозревать. Как все сложилось бы, пойми она раньше, что их семьи не существует? Да какая уже разница? Она обманула саму себя, легко поддавшись Роминому очарованию. Теперь то же самое пытается провернуть Павел. Вот только непонятно, с какой целью. Что ему от нее надо? Мелочная месть? Скорее всего. Пусть даже не пытается. Вика снова взглянула ну экран. Она только прочитает. Отвечать не будет.

«Мы встретимся.»

И что это означает? Она уж точно не планировала еще раз ехать в интернат. Может, он решил нагрянуть сюда? Или просто угрожает ей? Все равно. Ей абсолютно все равно. Павел – обычный зарвавшийся избалованный мальчишка, сколь бы лет ему ни было. И если он еще что-нибудь выкинет, Вика точно поставит его на место.

Желание и дальше лежать в ванне стремительно угасало. В ее мечтах, когда они это делали совместно с Ромой, все было намного романтичнее и ярче. Вика вдруг почувствовала себя ужасно глупо. Пока он наслаждается идеальной семейной жизнью с любовницей, она довольствуется горячей водой, парой свечей и недопитой бутылкой вина. Какая же она жалкая!

Вика выбралась из воды и загасила свечи. Наверное, они смеются над наивной прислугой, которая коротает вечера в одиночестве, смиренно дожидаясь мужа из «командировки». Да с чего она взяла, что они вообще о ней думают? Наверняка им есть, чем заняться.

Как была, обнаженная, Вика упала в кровать. У нее не было сил одеться. И почему-то не хотелось. Сегодня она будет спать вот так. И пойдет на Ленину вечеринку! И еще одно платье купит. И жить теперь будет только для себя.

Глава VI. Свидание

Мы – два грозой зажженные ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы – два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела!

(с) Вячеслав Иванов, «Любовь».

Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой

– Значит, вы и есть моя мачеха?

Меланья вздрогнула и испуганно обернулась. Прямо за ее спиной стоял… Язык не поворачивался назвать его «пасынком». Меланья со всей учтивостью, на какую была только способна, поклонилась:

– Ваша светлость.

Он совсем не по-доброму прищурил глаза.

– Стало быть, Господь не услыхал ваших молитв? – Он пристально смотрел на ее шею.

Меланья непроизвольно коснулась рукой горла, но пальцы ощутили лишь ткань. Она выбрала платье, застегивающееся едва ли не до подбородка. На всякий случай еще и напудрилась так, что полкоробочки белил извела. Зато скрыла все синяки и жуткие мешки под глазами. Как же он узнал? Может, по голосу? Ночью князь потребовал ее к себе. Меланья надеялась, что чудесное воскрешение сына немного остудит пыл супруга в зачатии наследника. Но в этот раз было еще хуже. В него словно бес вселился. Он не мог абсолютно ничего. Даже когда душил ее. Меланья едва не задохнулась. Но уж лучше так, чем носить в себе его ребенка. Она не может допустить появления на свет такого же монстра, как и его отец. Тем более, у него уже есть один наследник. Который откуда-то знает обо всем, что вчера происходило. Иначе, почему так смотрит на ее шею? Стыд-то какой… Впрочем, ей ни капельки не было стыдно. Ей хотелось их убить. Обоих. И отцу, и сыну самое место в аду, где она пребывает ежедневно и еженощно.

– Не слышал бы вас в церкви, подумал бы, что батюшка взял в жены немую.

Меланья гневно сжала кулаки. Она желала ударить его. Да побольнее. Впрочем, выглядел он так, словно знал о боли все. Неожиданно для себя, она выпалила:

– Правда ли, что в плену вас пытали?

Если до этого он смотрел на нее с насмешкой, то сейчас смуглое суровое лицо превратилось в маску. Ни одной эмоции. Ничего. Меланья знала, что пасынок всего лишь на пять лет ее младше, но выглядел он взрослым мужчиной, прожившим тяжелую жизнь. Его глаза опасно сверкнули. Губы разомкнулись, выдавая издевательский вопрос:

– Правда ли, что вы не можете подарить мне брата?