Развратный роман

Однако мой собственный опыт был намного серьезнее. На мой взгляд, бичевание — лишь насмешка, если жертва при нем выживает. Когда я достиг совершеннолетия, отец решил устроить настоящий пир. Его многочисленные чернокожие рабы (да, знаю, дружище Г…мс…т, ты думаешь, что я лгу, но хотя к моменту моего рождения отец мой жил во Франции, потом он купил плантацию в Вест–Индии, и, как послушный сын, я отправился туда на веселое празднование), его многочисленные чернокожие рабы, как я только что сказал (да ты парень не промах, я тоже знаю, что рабство отменено в большинстве стран Вест–Индии, но мой отец жил на секретном острове, который даже не нанесен на карту и защищен от посторонних глаз туманами, вызванными беспрестанным пердежом его моряцкого населения), его многочисленные чернокожие рабы (надеюсь, теперь–то все ясно?) незадолго до этого составили разветвленный и потаенный заговор: они условились срать мимо кадок с мелассой, тем самым лишая своего хозяина продуктов старательно разработанной им диеты, состоящей из отходов сахарного тростника. Поэтому он решил, что их наказание должно послужить уроком для всего острова, и в то же время собрался отметить мое совершеннолетие в соответствии со столь благоприятным моментом.

Вероятно, ты считаешь, что этому стоит посвятить целую главу и отдельную— беременности Лейлы. Тогда я прервусь и уделю часок–другой пузочесанию и мандогребству с какой–нибудь из свободных дырок, пока ты настучишь все то, что я уже рассказал.

CAPITULUM X Семейные сношения

— Под широкой верандой фамильного особняка выстроились в ряд рабы. Надсмотрщики с длинными пастушескими бичами и могучими жесткими елдаками стерегли их, изредка утоляя похоть в дымящихся негритянских жопах. Отец и матушка вышли с сестрой и со мной и, не теряя зря времени, заняли позы для тех услад, что составляют основу семейного уклада во всем мире. Поскольку это был мой день рождения, я находился посередке. Я лежал на спине, подняв ноги, пока симпатичный живчик отца буравил мою сочную задницу, а центральная борозда матушки нанизывалась на мой плужок. Сестра оседлала мою голову, и сладкий соус стекал с ее цветной капустки прямиком мне в рот. Благодаря искусному расположению зеркал мы наблюдали за всем происходящим, и по знаку отца главный надсмотрщик вывел вперед пухловатую девчонку с совершенно белой кожей. Она громко завопила, моля о пощаде, но это было бесполезно. Ее вмиг привязали к треугольнику, и похотливый негр начал отхватывать плеткой огромные шматки мяса с ее спины. Мы бредили в унисон под ее вопли, а затем наши семейные фонтаны одновременно брызнули пенистыми струями сладострастия.

Прежде чем бабенка отключилась, надсмотрщик приказал остановиться. Она была молодая, скромная девушка, и по его сигналу на нее набросились трое здоровенных негров. Не обращая внимания на ее крики и слезы, они засандалили свои вонючие жопооткрывашки в ее нежную киску, говнощелку и хрупкий ротик соответственно. Последнему амбалу не повезло: агонизирующая девчонка вцепилась зубами в его затычку и поранила ее. С сатанинским ревом чернокожий дикарь вырвал ей зубы голыми руками, удерживая ее за волосы, и вновь засадил свою сальную пробку в ее варежку, тем самым отчасти подавив жалобные крики и чуть не задушив ее, а пару секунд спустя его бурлящее–блаженное бланманже хлынуло пенящимся потоком ей в глотку. В тот же миг парочка на противоположном конце затопила ей кишки, сломав перегородку и превратив нежные внутренности незадачливой девчушки в океан страданий, поскольку все, с чем соприкасалась их едкая, ядовитая слизь, начинало разлагаться. Девица лишилась чувств. В бешенстве отец подскочил и принялся хлестать ее плеткой по окровавленному лицу, но все было тщетно. Его начали отговаривать. Когда она очнулась, он заорал, набил ей живот кайенским перцем и оставил на палящем солнце! Следующим привели десятилетнего мальчика, и матушка, взяв иглу и тонкую серебряную проволоку, так туго зашила ему уретру, что через нее не могло просочиться ни капельки жидкости. Затем она схватила его юный смычок и множеством чувственных прикосновений пробудила у паренька желание, при этом саму ее обслуживала вереница рабов, которые своими пылкими блудодеями разоряли ее кустистое гнездо. На мучения бедного мальчонки страшно было смотреть, но эротическая фантазия матушки не ведала границ. Примерно через час после начала что–то внутри у него не выдержало, и вместе с ужасным воплем, который матушка слушала с горделивой довольной улыбкой, ласково целуя мальчишеские губы, изо рта у него хлынула кровь: он скончался в муках.