Развратный роман

Теперь пришла пора и моей сестре выбрать для себя забаву. Ее похотливый взгляд остановился на красивом чистокровном негре с великолепным торсом. Подозвав к себе, она одарила его пламенным взором, тотчас очаровавшим беднягу. Сестра озорно обнажила свою смуглянку–бесс, и боязливая тростина парня приподняла прелестную головку. Сестра позвала на помощь, завопив, что раб хочет ее изнасиловать. Надсмотрщик, нередко присутствовавший на подобных развлечениях, взмахнул палкой и сильно ударил по преступному посоху, который сразу же поник. Хохотушка продолжала флиртовать, пока оскорбление не повторялось, а за ним опять следовало наказание. Она подходила все ближе, кружась в восхитительном танце, а жестокая трость вновь и вновь обрушивалась на домкрат вопящего раба. Подойдя еще ближе, она щекотала волшебным язычком чувствительный пудинг, тот неизменно вставал, а надсмотрщик укладывал его искусным ударом. Будешь знать, как пялиться на хозяйку, мерзавец! — кричала она, ластясь своим разгоряченным родимым пятном к измочаленному брюховспарывателю. В конце концов, несмотря на все свое искусство, она больше не могла поднять поникшую головку, превратившуюся в бесформенное месиво. Припав нежным ротиком к окровавленному кончику, она с беспредельной похотью принялась жевать и глотать промежностный пудинг вопящего негра. В завершение трапезы она зверски укусила его волосатые подвески и заглотнула их с острейшим наслаждением. Не удовлетворившись зрелищем учиненных страданий, сестра приказала проткнуть его ягодицы металлическими крюками и раздвинуть их, после чего вбила клин ему в очко, так что сломался таз. С адским хохотом она подписала вольную и вручила ее негру.

К тому времени ее страсти достигли горячечного накала. Сестру мог удовлетворить, как минимум, осел. К счастью, во дворе стоял жеребец, которого привели и поставили в позу. Мало–помалу он прокладывал путь в ее огненную пещеру гармонии, а леди, разрываясь между экстазом и агонией, кончала снова и снова.

Теперь следовало подумать о моих собственных желаниях. Я выбрал следующую комбинацию: одному рабу туго зашили очко и накормили его кротоновым маслом, другого обсыпали сахаром и вываляли в муравейнике, а третьему я выпустил кишки и заставил его съесть их, пока они еще дымились. Четвертого и пятую — мужа и жену — я запер и кормил их собственными детьми, а затем друг другом, всячески увеча их, но не лишая жизни.

Все эти сладострастные приказы вскружили мне голову, и хохмы ради я обезглавливал других рабов и затыкал им трахеи своим пунцовым шомполом, пока остальные по очереди меня содомили. Я не мог оторваться от сей восхитительной забавы до самой ночи, когда отец воскликнул, громко загоготав: Клянусь Господними мудями, Галахад, уже некому будет приготовить ужин!

Однако моя сестрица была не только красива и добра, но еще и умна. Надсмотрщики разожгли из палок костер, и вскоре она пожарила отменное ниггерское мясцо. Вместо супа она подала нам жеребцовое желе из своего замусоренного кукушкиного гнезда, вместо рыбы — превосходное блюдо из соскобов старых негритянских махерок, на первое — кучу яиц в говенном соусе, а также груду требухи и вкуснейшую зобную железу, вместо овощей — желудки наших жертв (объедение под стать Ковент–Гардену[47]

, ведь питались они исключительно дарами земли), ну а на смену блюд — прекрасное бедро. На десерт она обнесла нас своей собственной земляничной поляной, а пряности с той же легкостью были извлечены из ее ароматной прямой кишки.

Она ссала белым вином, кончала ликером и потчевала нас красненьким почище бургундского: редчайшая удача — как раз в то утро у нее начались месячные!

Ах, как же хорошо мы поужинали, сынок!

Но зачем подробно останавливаться на той ночи? Вчетвером улегшись в постель, мы заливали одну простыню за другой. Даже Лейла не смогла бы вызвать у меня хотя бы доли того экстаза, что я испытал благодаря сестре и матери, которые постарались справить мне воистину славные именины, особенно когда отец — чистейшей души человек! — пришел им на подмогу по своей грубовато–добродушной староанглийской привычке.

Э–эх!..

CAPITULUM XI Коллапс казуиста, или Апофеоз Архиепископа, а также Роды уродов

— Когда церковная карьера вновь вырвала меня из объятий сопротивлявшейся семьи, какое грустное то было расставание! Прощайте, солнечные брега Таинственного острова в Карибском море! Прощай, прелестная лоханка моей очаровательной сестрицы! Прощайте, кровосмесительный камелек моей матушки и огнедышащий вулкан моего мужественного родителя! Быть может, никогда больше не увижу я ваши милые лица и никогда не сыграю на ваших блаженных охотничьих угодьях в пузощупа…