Разыскания истины

Чтобы уничтожить этот предрассудок, опирающийся исключительно на впечатления чувств и на трудность для нас вообразить тела, которые были бы меньше и находились бы в более сильном движении, чем те тела, которые мы видим ежедневно, — нужно принять во внимание, что твердость тел не должна измеряться по отношению к нашим рукам или тем усилиям, которые мы можем сделать, ибо они бывают различны в различное время. Ведь если наибольшая человеческая сила оказалась почти ничем по сравнению с силою тонкой материи, то с нашей стороны было бы ошибочно думать, будто твердость алмазов и наиболее твердых камней не может зависеть от давления маленьких, окружающих их тел, находящихся в очень сильном движении. Для нас станет вполне ясным, что сила людей весьма незначительна, стоит обратить внимание хотя бы на то, что причина, почему люди могут двигать свое тело столь различными способами, заключается в весьма небольшом брожении их крови, оно приводит в некоторое движение маленькие частицы крови и производит таким образом жизненные духи. Ибо движение этих жизненных духов и составляет силу нашего тела, и оно дает нам возможность делать те усилия, которые мы рассматриваем, совершенно без основания, как нечто весьма значительное и весьма сильное.

Но мы должны заметить, что брожение нашей крови представляет лишь весьма небольшую передачу движения той тонкой материи, о которой идет речь, ибо все брожения тел видимых суть лишь передача движения невидимых тел, потому что всякое тело получает свое движение от некоторого другого. Следовательно, нас не должно удивлять, если наша сила не так велика, как сила этой тонкой материи, от которой мы получаем свою силу. Если бы наша кровь могла находиться в таком же сильном брожении в нашем сердце, с каким воспламеняется и движется порох, когда поднести к нему огонь, т. е. если бы наша кровь воспринимала такую же сильную передачу движения тонкой материи, какую воспринимает порох, тогда с большою легкостью мы могли бы делать совершенно необычайные вещи, как-то: ломать железо, разрушать дом и т. д., — стоит предположить следуемое соотношение между нашими членами и кровью, волнующейся подобным образом. Итак, мы должны избавиться от нашего предрассудка и не воображать, следуя впечатлениям своих чувств, будто частицы твердых тел крепко связаны одни с другими, опираясь на то, что нам трудно ломать твердые тела.

Рассмотрим, наконец, действие огня в минах, тяжесть тел и многие другие явления природы, не имеющие иной причины, помимо движения этих невидимых тел, как оно указано г-ном Декартом во многих местах, и мы ясно увидим, что они имеют достаточную силу, чтобы связывать и сжимать частицы твердых тел так крепко, как они это делают. И я не боюсь утверждать, что пушечное ядро, движение которого представляется столь необычайным, не воспринимает и тысячной доли движения тонкой материи, окружающей его.

Читатель не усомнится в том, что я утверждаю, если рассмотрит, во-первых, что порох не воспламеняется сразу весь в одно и то же мгновение, во-вторых, если бы он и воспламенялся мгновенно весь, он слишком недолго соприкасается с тонкой материей, тела же, которые соприкасаются с другими только недолгое время, не могут воспринять от них большого количества движения, как оно можно видеть на лодках, предоставленных течению: они получают свое движение лишь постепенно. В-третьих, главным образом потому, что каждая частица пороха может получить лишь то движение, с которым согласуется тонкая материя, ибо и вода сообщает лодке только прямое движение, общее всем ее частицам, а это движение большею частью бывает весьма незначительным по сравнению с другими.

Я мог бы еще подтвердить силу движения тонкой материи для людей, разделяющих принципы г-на Декарта, сославшись на движение земли и на тяжесть тел, отсюда я мог бы заимствовать даже весьма достоверные и весьма точные доказательства, но в этом для моей задачи нет необходимости. Для того чтобы читатель, не видавший трудов г-на Декарта, имел удовлетворительное подтверждение движения тонкой материи, которую я принимаю за причину твердости тел, достаточно прочесть с некоторым прилежанием сказанное мною о том выше.

Избавившись теперь от предрассудков, заставлявших нас думать, что наши усилия весьма сильны, а усилие тонкой материи, окружающей твердые тела и сжимающей их, весьма слабо, убедившись также в силе движения этой материи благодаря тому, что я сказал о порохе, мы без труда увидим, что эта тонкая материя необходимо должна быть причиною твердости тел или того противодействия, которое мы чувствуем, когда делаем усилие их сломать, потому что действие этой материи несравненно сильнее на поверхности тех твердых тел, которые она окружает и сжимает, чем внутри их.