Разыскания истины

Собаки, говорят они, знают своих хозяев, любят их, терпеливо выносят получаемые от них побои, потому что они думают, что им выгодно не оставлять хозяев; посторонних же они ненавидят до такой степени, что не выносят даже их ласк. Все животные питают любовь к своим детенышам; тот факт, что некоторые птицы вьют свои гнезда на концах веток, показывает ясно, что они опасаются, как бы не быть съеденными другими животными; они решают, что эти ветки слишком легки, чтобы выдержать тяжесть их врагов, и достаточно крепки, чтобы держать и их детенышей, и гнезда. Даже пауки, даже самые низшие насекомые дают нам доказательства некоторого разума, оживляющего их; ибо нельзя не надивиться поведению такого животного, которое, будучи само слепым, находит, однако, средства ловить в свою западню других животных с глазами и крыльями и настолько смелых, что они нападают на самых больших животных, каких мы видим.

Правда, все действия животных свидетельствуют о присутствии некоторого разума, ибо все, в чем есть правильность, указывает на разум. О нем свидетельствуют даже часы; ибо невозможно, чтобы

' De anima et ejus engine. Liv, 4, chap. 25; De quantitate anirnae и др.

554

случай составил колесики их; чтобы упорядочить движения их, необходим некоторый разум. Если посадить росток так, чтобы корень был обращен кверху, то корешки, торчавшие поверх земли, уйдут в землю сами собою, а росток, обращенный к земле, примет обратное положение, чтобы выйти из нее; и это также указывает на некоторый разум. Растение от времени до времени прицепляется к чему-нибудь, чтобы укрепиться; свое семя оно покрывает кожицей, которая предохраняет его; оно окружает семя колючками для защиты — и это также указывает на разум. Словом, все, что, как мы видим, совершают растения, указывает, точно так же как и действия животных, на некоторый разум. Все настоящие картезианцы с этим согласятся. Но все истинные картезианцы делают тут некоторое различие, ибо, насколько они могут, они устраняют двусмысленность

терминов.

Движения растений и животных свидетельствуют о разуме, но этот разум не принадлежит материи; он существует отдельно от животных, как и тот разум, который устрояет колесики часов, существует независимо от часов. Ибо это тот разум, который представляется бесконечно мудрым, бесконечно могущественным, тот — который образовал нас во чреве матерей наших и дает нам рост, и к этому росту мы не можем прибавить ни локтя никакими усилиями нашего разума и нашей воли. Итак, в животных нет ни разума, ни души, как обыкновенно понимается душа. Животные едят без удовольствия; они кричать не от страдания; они растут, не зная того; они ничего не желают; ничего не боятся; ничего не познают;

и если они действуют таким образом, который указывает на разум, то это происходит оттого, что Бог при сотворении их имел в виду сохранять их и потому образовал их тело таким образом, что они машинально, а не от боязни, избегают всего, что может уничтожить их. Иначе пришлось бы сказать, что в самом маленьком животном или даже в одном зерне больше разума, чем в умнейшем человеке;

ибо, несомненно, в них столько различных частей и происходит столько правильных движений, что мы даже не способны познать их.

Но так как люди привыкли все смешивать и так как они воображают, будто их душа производит в теле почти все те движения и изменения, которые происходят в нем, то они и связывают неправильно со словом «душа» идею вещи, производящей и поддерживающей тело. Думая, что их душа производит в них все то, что безусловно необходимо для поддержания их жизни, — хотя душа-я даже не знает, как устроено тело, которое она оживляет, — они а решают, что в животных необходимо должна быть душа, чтобы производить все движения и изменения, которые случаются в них;

ибо они видят, что эти движения подобны движениям, происходящим;'! в нашем теле. Ибо животные рождаются, питаются, укрепляются,; || подобно нашему телу; они пьют, едят, спят, подобно нам, потому | что по телу мы совершенно подобны животным, и все различие»! между нами и ими состоит в том, что у нас есть душа, а у них ее'"

555

нет. Душа же, которую мы имеем, вовсе не образует нашего тела, не переваривает нашей пищи, не дает движения и теплоты нашей крови. Она чувствует, она желает, она рассуждает; она оживляет тело в том смысле, что имеет чувства и страсти, относящиеся к нему. Но это отнюдь не значит, чтобы она разливалась по нашим членам и сообщала им чувство и жизнь, ибо наше тело не может воспринять ничего из того, что принадлежит нашему духу. Итак, ясно, что причина, почему люди не умеют решить большинства вопросов, лежит в том, что они не различают и даже не хотят различать те различные вещи, которые обозначаются одним словом.