Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

7. Что действительно в Южной России существовали когда-то при некоторых русских названиях варианты славянские, указывает и наша летопись в известных словах: «И стояша на месте, нарицаемом Ерел его же русь зоветъ Угол». И в данном случае русское название более древнее, чем славянское, потому что первое утратилось, а второе осталось доныне (р. Орел).

Эти выводы наши остаются пока во всей силе; хотя норманисты и продолжают настаивать на скандинавских словопроизводствах. Всякая новая попытка их подкрепить эти словопроизводства порождает только новые и новые натяжки.

Точно так же остаются пока никем не опровергнутые мои доводы о том, что имена наших первых исторически известных князей, то есть Олега и Игоря, несомненно туземные. Это имена почти исключительно русские (Олега встречаем еще только у литовцев в сложных именах Олегерд и Ольгимунд); тогда как между историческими именами скандинавов их, можно сказать, совсем нет. И наоборот, наиболее употребительные исторические имена скандинавских князей, каковы Гаральд, Эймунд, Олаф и т. п., совсем не встречаются у наших князей. Относительно туземства Олегова имени г. Костомаров справедливо указал на слова, происшедшие от того же корня, каковы льгота, вольгота и пр. В одной из предыдущих статей мы сближали личные имена Олег и Ольга (которую летопись иногда называет Вольга или просто Волга) с названиями некоторых рек и преимущественно с названием главной русской реки, то есть Волги (и следовательно, с словом влага или волога). После того в интересном издании г. Барсова «Причитания Северного края» я встретил слово ольга, которое и доселе употребляется в том краю в смысле болота (следовательно, заключает в себе понятие воды или влаги). Лучшего подтверждения для своего сближения я, конечно, и не желал. Выше я тоже указывал на имя знатной роксаланской женщины Санелги (по Иорнанду); вторая часть этого сложного слова, очевидно, есть та же Ольга или Елга, как она называется у Константина Багрянородного. Следовательно, с какой же стати выводить подобные имена из Скандинавии? А по поводу Игоря и нашего произношения святого Георгия Егором пользуюсь случаем упомянуть о том, что по этому поводу писал ко мне профессор Харьковского университета Н.Я. Аристов в марте 1874 г. Соглашаясь с моими толкованиями, он идет еще далее и между прочим приводит имя Игоря в связь с языческим великаном наших былин Святогором (Свят-Игор). Прибавка слова свят к имени Игоря, по его мнению, получилась под влиянием христианства и применившегося представления о святом Георгии. Что действительно первоначальное его имя было несложное, Н.Я. Аристов подтверждает стихом былины:

Был на земле богатырь Егор – Святогор[154]

.

Что же касается до имен дружинников, приведенных в договорах Олега и Игоря, то это отрывки из русской ономастики языческого периода; часть их встречается потом рядом с христианскими именами в XI, XII и даже XIII вв. в разных сторонах России, и только несовершенство филологических приемов может объяснять их исключительно скандинавским племенем. Если некоторая часть этих имен напоминает подобные имена в древней северногерманской ономатологии, что весьма естественно по многим причинам (выше не раз указанным), то другая часть их сильно отзывается восточным или каким-то мидо-сармато-литовским, а некоторые, пожалуй, и угро-тюркским характером, и это все-таки не мешает их славяно-русской народности (Алвад, Адун, Адулб, Алдан, Турдов Мутур, Каршев, Кары, Карн и т. п. Последнее, то есть Карн, очевидно, по происхождению своему и смыслу то же, что карна — печаль или беда в Слове о п. Игор.). Вообще этимология личных имен по своей сложности, по разнообразным отношениям и влияниям, политическим и этнографическим, может составить особый отдел сравнительно-исторической филологии, и приступать к решению вопросов с такими нехитрыми приемами, как это доселе делалось, несогласно с настоящими требованиями науки. Если бы в упомянутых договорах нашлось два, три (не более) имени действительно варяжских, то это подтвердило бы только мысль, что начиная с Олега в Новгороде содержался наемный варяжский гарнизон и что некоторые знатные люди из варягов уже с того времени могли появляться в самой киевской дружине. Повторим то же, что и прежде не раз высказывали: обыкновенно там, где этимологические выводы противоречат историческому ходу событий, при более внимательном и многостороннем рассмотрении эти выводы оказываются неверны и указывают только на несовершенство филологических приемов.