Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю

А.А. Куник много трактует в Каспии о походах 1043 г.: но он нисколько не думает критически сличить известия об этом походе с известиями о походах предыдущих и сделать выводы о самостоятельности наших летописных свидетельств, на основании их проверки с свидетельствами византийскими. Кажется, здравый критический прием не мог бы обойти подобную проверку. Нисколько не пытаясь систематически опровергнуть мои доводы, противник просто голословно продолжает уверять, что первые русские походы на Константинополь были совершены не кем другим, как скандинавами. Ссылка на известное летописное выражение «бе путь из варяг в греки» (С. 422) равняется чистому голословию. Мы уже говорили, что эта неопределенная фраза относится только к XI в., а не к IX, о котором наш летописец имел так мало исторических сведений. Ее нельзя отнести и к первой половине X в., потому что Константин Багрянородный, описывая русский путь в Византию, начинает его от Новгорода и ничего не говорит о хождении скандинавов. Но подобные препятствия нисколько не затрудняют норманистов, и они преспокойно продолжают повторять некоторые летописные басни и домыслы как несомненные факты. Между прочим, г. Куник все еще относится к рассказу об осаде Константинополя Олегом как к достоверному историческому свидетельству, не представляя для того никаких исторических оснований. Он считает его достоверным просто потому, что о нем говорит Нестор. Войско Олега под Константинополем состояло, конечно, из скандинавов, потому что Нестор говорит о варягах-руси. А скандинавы плавали через Россию в Царьград еще в IX в., потому что тот же Нестор сказал: «бе путь из Варяг в греки». Призвание варяжских князей чудью и славянами не подлежит сомнению, потому что о нем повествует Нестор. А что варяги и руси одно и то же, это ясно из слов Нестора: «мнози бо беша Варязи христиане». Вот тот круг доказательств, в котором упорно вращается норманизм. Мой достоуважаемый противник, впрочем, не ограничивается повторением одних летописных домыслов; иногда он сам без всяких источников сочиняет целые события; к таковым относится поход норманнов из устьев Дуная в Каспийское море в 944 г.

Немудрено, что с такими приемами спор может длиться до бесконечности, ибо нет никакой возможности поставить норманистов на историческую почву, то есть сделать для них точками отправления факты несомненно исторические. От норманизма требуется доказать тождество варягов и руси; а он это тождество считает не подлежащим сомнению и делает его исходным пунктом. Ему доказывают, что сама наша летопись первоначально не смешивала русь с варягами, а начала смешивать позднейшие ее редакции. Он на эти доказательства не отвечает, хотя говорит о какой-то окончательной редакции, в которой слово варяг означало уже не дружинника, а торговца (С. 422). Норманизму указывают, что нет никаких европейских свидетельств о путешествии варяжских дружин в Царьград через Россию ранее второй половины X в. А он отыскал одну сагу, из которой можно вывести заключение, что один исландец ездил в Константинополь в первой четверти X в.; впрочем, с некоторыми натяжками получается и еще один таковой же исландец; причем предполагается, что они служили там в отряде варангов (С. 424). Но, во-первых, это единичные случаи, и исландцы путешествовали в Грецию через Западную Европу, а не Россию. Во-вторых, византийцы о варангах упоминают только с

XI в., тогда как о народе русь они ясно говорят еще в IX в. Способ, посредством которого норманизм устраняет последнее возражение, есть верх совершенства относительно критических приемов. Что византийцы не упоминают о варангах в IX и X вв., это совершенно естественно, отвечает норманнская теория: они говорят о руси, а ведь русь и варяги одно и то же. Блистательным подтверждением этому тождеству служит один византийский памятник конца XII в.: там есть замечание, помещенное в скобках, что название варанги принадлежит общему, разговорному, языку (С. 426). Отсюда будто бы ясно, что – даже в IX в. – их литературное этническое название было Рось (С. 428).

Что можно отвечать на подобные соображения и выводы? Замечательно, что даже такой добросовестный, основательный ученый, как А.А. Куник, не может не прибегать к голословным, гадательным выводам, защищая скандинавское происхождение руси. Он игнорирует столь известный факт, что название Рось принадлежало именно простому народному языку, а в более литературном стиле византийцы заменяли его словом тавроскифы. Но таково уже свойство норманнской теории: без крайних натяжек ее защищать невозможно.