Разыскивается невиновный

«Он же не знает, что мы изолировали Шамару, — промелькнуло в голове у Антона. — Наверное, тогда он спал».

— Спокойной ночи, Огурчинский.

Юрий не ответил. Его «вьетнамки» зашлепали по песку. Через четверть минуты скрипнула дверь.

«Что-то он очень хочет сказать, да не говорит, — думал Жудягин, умащиваясь на раскладушке. — Паренек он, видать, чувствительный. Но как вызовешь его на откровенность, ежа такого? Надо бы расположить к себе. Да как?»

Всхлипывания, доносившиеся из окна Айны, мешали сосредоточиться. И Антон, совсем того не ожидая, уснул.

13

Текебай разбудил Жудягина ни свет ни заря. Однако следователь не чувствовал себя невыспавшимся. Пять часов сна на свежем воздухе — совсем немало. Умывшись у колодца, они обосновались в комнате, служившей метеорологам чем-то вроде технического склада. Кроме ящиков, аккумуляторов и старой аппаратуры, там были столик и три табуретки, и Антону этой мебели вполне хватило. Текебай сообщил, что завтрака ждать не намерен — ухватит у Сапара кусок чурека и коурмы и отправится ревизовать окрестности. А то начнется, как вчера поутру, ветерок, и тогда искать в песках что-либо интересное станет бесполезным занятием. В поиск он намеревался было отправиться на мотоцикле вместе с лейтенантом Кульджановым, но Антон попросил оставить ему в помощь Кадыра: судя по всему, второй тур допросов будет нервозным. Возражать инспектор не стал. Передав Антону конверты со свежими «вешдоками» — куском обгорелой тряпки, оплавленной пуговицей и всем, что касалось загадочной колеи мотоцикла Шамары и идентификации обуви по следам на Йылан-кыре, Чарыев завел мотоцикл участкового и лихо укатил за барханы. Следователь Жудягин углубился в свои бумаги, но потом вдруг сунул их в папку и, выйдя из радиостанции, направился ко второму крылечку домика — туда, где раньше обитал покойный Вадим Петрович Михальников.

Владимир Шамара лежал на койке Михальникова лицом к стене. Услышав, что следователь вошел в комнату, он медленно повернулся на спину, потом — на другой бок. Сел, свесив босые ноги. Лицо было помято, золотистые волосы взлохматились.

— Доброе утро.

— Здравствуйте, гражданин начальник!

Шамара ответил негромко, но каждый звук подчеркнуто чеканил. «Ага, мы решили взять такую тональность — оскорбленного подозрениями человека, — подумал Антон, усаживаясь за стол и раскрывая папку. — Значит, с тобой надо вести себя... М-м... Как? Посмотрим»...

— Продолжим, пожалуйста, нашу беседу, — сказал он доброжелательно. — Сядьте, Шамара, на табурет и постарайтесь быть поточнее в ответах. Не так, как вчера вечером. Об ответственности за дачу ложных... Ну, об этом я вам, впрочем, уже говорил.

— А что — вечером? — садясь на табурет, спросил Шамара и сощурился.

— Вчера, Шамара, вы были не во всем искренни. Кое о чем позабыли. Если угодно, я помогу припомнить некоторые детали.

Владимир молчал, Жудягин решил брать быка за рога. Экивоки были сейчас ни к чему.

— Что случилось с вашим мотоциклом?

Антон занес над бумагой ручку, намереваясь записывать.

— Свечной провод был оторван, — вздохнул Володя. — С корнем. Как вышло, не пойму. Еще на вокзале я заметил. По дороге опять заглох.

— А зачем рубашку сожгли?

— Рубашку?!

— Не делайте большие глаза. Да, рубашку.

— Вся в масле была... Не жалко. Факелок из нее сварганил, ночь все-таки, не видно. Пока то да се...

Говорил он, пожалуй, излишне торопливо. Трудно было поверить, что небрежность его рассказа искренняя.

— Так и пишем: использовал для освещения.

Он вписал в протокол несколько строк, по-стариковски взглянул на радиста поверх очков. Тот смотрел мимо, покусывая нижнюю губу, ждал вопросов.

— Ну а зачем было вам возвращаться в пески? — спросил Антон самым будничным тоном.

— Какие еще пески?! То есть... — Володя запнулся. — Что значит — возвращаться?.. Когда? Не понимаю я вас, гражданин следователь.

— Вот доказательства, — Жудягин подвинул к себе один из конвертов. — Вы возвращались в пески по своей колее. А утром по ней же — опять сюда. Это доказано. Советую не врать.

Радист смотрел на конверт и молчал, сдвинув брови.

— Вы появились здесь в первый раз вскоре после полуночи.

— Нет.

— Были, — мягко констатировал Жудягин. — Вы искали жену. Выкрикивали угрозы в адрес Михальникова, а потом побежали на кыр. Все так? Или добавите?

— Не было такого.

— Глупо. Впрочем, можете отрицать. Мне не так важно, подтвердите вы или нет сказанное мной. Меня куда больше интересует, что происходило позже, на Змеином кыре.

— Шьете мне убийство? Черта! Не был я на кыре. — Злость, а не растерянность звучала в словах Володи.

— Поймите, Шамара: запирательство вам во вред. Отрицаете доказанное — значит, виноваты, это же азбучное... Вам бы поумнее надо. Я согласен зафиксировать чистосердечное признание, хотя и тащу из вас по словечку клещами. Помогите самому себе. Остались ваши следы, хоть вы их и заметали... И всякое прочее. Но у вас же наверняка есть и смягчающие обстоятельства. Он преследовал вашу жену, шантажировал, оскорблял вас, наверное... Так?