Разыскивается невиновный

— Товарищ капитан! — Голова и плечи Кадыра Кульджанова торчали из окна радиорубки. — Вас товарищ следователь просит! Товарищ Ларина зовет!

«Итак, будь готов, Антон, к бабьим фокусам», — мысленно сказал себе Жудягин и, поправив очки, побрел к домику.

4

— Невероятная духота, — подняв на него спокойные глаза, пожаловалась Римма Николаевна. — И окна настежь, и к вечеру будто бы идет, а невыносимо...

Щеки молодой женщины густо розовели, ко лбу прилипла светлая челка, придававшая тонкому лицу несколько легкомысленный вид. «Сколько ей, интересно? Лет двадцать восемь? — прикинул Антон. — То есть работает от силы лет пять-шесть, значит. Наука еще в памяти крепка. И наверняка — приезжая».

— Через два часа, не раньше, станет прохладней, — отозвался он вежливо и снова подумал: точно, не в Средней Азии родилась. Кожа совсем свежая, не подсушенная солнцем, как у местных русских.

На столе перед Лариной аккуратной стопкой были сложены его протоколы. Рядом — стопка протоколов Текебая. Хвостики закладок сказали Антону, что следователь уже просмотрела бумаги.

— Антон Петрович, вы только не обижайтесь на меня... — Голос Риммы Николаевны был сверхъестественно ровным. — Я бегло изучила дело, повторяю — бегло, и, откровенно скажу, не пришла в восторг от предварительного следствия. У каждого, разумеется, свой стиль, но... Вы отнеслись к этому делу, как мне показалось, не то чтобы неряшливо, а как-то... — она закусила нижнюю губу, подбирая слово, — по-домашнему, что ли...

«Все-таки даже неприятное следует говорить более эмоционально, — подумал Антон. — Хоть бы возмутилась. А то ведь — говорящий робот...».

— Возможно, возможно, — вслух произнес он. — Тогда уж давайте поконкретней... В смысле замечаний.

— Да, пожалуйста. Начнем с осмотров места происшествия. Хорошо, если бы вы смогли устно уточнить протокольные неясности...

Минут сорок они голова к голове вчитывались в листки, исписанные крупным почерком Чарыева и стелющейся, неровной скорописью Жудягина. Придирок у Лариной была тьма, и формально она оказывалась права в девяти случаях из десяти. Однако ее педантичность попахивала эрудицией зубрилы-отличника, знающего, как надо. На многое, что Ларина считала упущением, Антон во время следственных действий шел сознательно. Опыт, считал он, учит отделять шелуху от ядра, важное от ненужного, но спорить желания не было: хладнокровно, насколько мог, пояснял, добавлял, уточнял. Римма Николаевна делала свои пометки в большом блокноте, записывая то, что представлялось ей наиболее существенным. Четверть часа ушло у них на уточнение некоторых деталей запланированного на завтра следственного эксперимента на кыре и повторного изучения следов. Но для более конкретного разговора следовало дождаться возвращения инспектора Чарыева.

Наконец они покончили с протоколами, и Ларина, придавив стопку узкой ладонью, сказала, все с тем же спокойным интересом глядя в глаза Антону:

— Знаете, я не хочу, Антон Петрович, именно сейчас выслушивать ваше мнение о происшедшем. Не хочется попадать под ваше влияние. — Она улыбнулась одними губами. — Когда проведу допросы и составлю свое мнение, мы и обменяемся мыслями, не возражаете?

— Резон есть, — кивнул Жудягин. — А я пока что почитаю это. — Он показал на красную тетрадку. — Записки Юрия Огурчинского, — ответил на немой вопрос Лариной, — что-то вроде дневника.

— Пожалуйста, — равнодушно кивнула Римма Николаевна и, откинув голову, задумалась. — Нет, я все же сначала допрошу... Князев, Сапаркулиев... Эта девочка... Последним — Огурчинский. А главный-то... — Она недобро усмехнулась. — Как вы неосмотрительно все же... Допустить побег — и чей!..

— Может, и поймали уже, — пробормотал Жудягин, поднимаясь с табурета. — Позову-ка я вашего радиста, запросим Шартауз. Кстати, насчет экспертизы непонятно, отчего такая волынка, давно пора прислать...

— Так, пожалуйста, Князева ко мне, хорошо? — Ларина опять улыбнулась, и опять улыбка ее была столь кратковременна, что в нее не верилось.

Направив Бориса Князева к Лариной и написав для радиста Бельченко тексты двух радиограмм, Жудягин устроился с тетрадкой под навесом возле колодца.

Сначала Антону казалось, что занятие он себе выбрал зряшное — описания каракумской природы и самокопания Юрия Огурчинского были довольно-таки утомительным чтением. Но когда Жудягин подошел к страницам, где описывались события недели, предшествующей гибели Михальникова, он понял, что ошибается. Отношения жителей метеостанции, их ссоры и беседы, приезд и отъезд Бориса Князева... Нет, далеко не все было ясно из дневника, какие-то важные эпизоды были наверняка упущены Юрием, и совсем уж в густом тумане исчезал последний вечер жизни Вадима Петровича Михальникова... Но ведь можно восполнить эти пробелы, расспросить поподробнее, зацепившись за детали...

5

Выглядела Ларина усталой, под серыми глазами пролегли тени. Усталой и, что было очевидно, неудовлетворенной. Она не стала скрывать этого.

— Я к вам претензии предъявляла — дескать, четкости в ваших протоколах нет, — сказала она. — Но у меня, признаться, получается не лучше...