Разжигательница

Дез. Как всегда, Дез.

Когда Кастиан придвигает меня ближе к себе, как полагается по танцу, я возвращаю себе контроль над Серостью, задвигаю воспоминания назад и сосредотачиваюсь на отполированной плитке под нашими ногами, такой синей, словно мы двигаемся над Кастинианским морем.

— Если ты не боишься, то почему не смотришь мне в глаза?

Мои губы дрожат, ноздри раздуваются, но я отвечаю:

— Вам недостаточно сотни глаз, что уже смотрят на Вас, пока мы танцуем?

Я продолжаю смотреть через его плечо, там я вижу судью Мендеса, пристально наблюдающего за нами. Пристальнее, чем остальные.

— Я привык к сотням глаз. Однако не привык к твоим.

Что-то скручивается в моём животе, как гадюки переплетаются в клубок. Его дыхание ощущается прохладным на моей щеке. Я закрываю глаза и вижу отрубленную шею Деза. Кровь, заливающую плаху. Кровь, разбрызганную по лицу Кастиана, которую потом отмывала Давида. Давида, пострадавшая ради этого принца. Почему? Как он может стоить всей этой боли, всех этих потерь?

Кастиан сжимает мою талию крепче, и я резко вдыхаю, когда он наклоняет меня вниз и возвращает под звуки виелы. Я стискиваю его плечо сильнее, чем стоило бы, и когда он выпрямляет меня, я смотрю ему прямо в глаза.

Голубые с золотой россыпью, иногда зеленоватые в свете канделябров. Я нахожу на его лице порезы, бледные шрамы, которые он получил ещё тогда, в воспоминании Давиды. Шрам в форме полумесяца, который оставил ему Дез. Складка между его бровями так ярко выражена, словно он пытается вспомнить меня. Но как он может узнать ту мятежницу, которую он видел в лесу в грязи и слезах, в той, кем я стала сейчас, в чёрном шёлке, вороньих перьях и платине, как будто смерть в человеческом обличье?

— Не так уж и сложно, правда? — говорит он тоном победителя, растягивая свои полные розоватые губы в улыбке.

— Полагаю, Вы всегда получаете то, что хотите, да, ваше высочество? — я улыбаюсь в ответ и мысленно напоминаю себе: «Не забывай, кто он такой».

Он молча раздумывает над этим, замедляя шаг. Мы в центре зала, но теперь ещё несколько пар к нам присоединились, пытаясь приблизиться и подслушать, что такой прекрасный принц, как он, может говорить такому монстру, как я.

— Я сражаюсь за то, во что верю, — в конце концов говорит он, — и я всегда сражаюсь, чтобы победить. В этом смысле, я получаю то, чего хочу.

— Зачем утруждать себя танцем с кем-то вроде меня, когда многие леди ждут Вашего внимания? Некоторые из них вот уже несколько недель.

Он кривится, и я боюсь, что исчерпала лимит того, что могла сказать без последствий. Он внезапно останавливается, и я спотыкаюсь, но он придерживает меня рукой, как будто предвидел это. Он прокручивает меня под своей рукой, и я вновь чувствую себя игрушкой, когда возвращаюсь назад в его объятия. Положив руки в красных перчатках на его грудь, я пытаюсь оставить между нами хоть какое-то расстояние.

— А ты не ждала меня эти несколько недель? — спрашивает он, уводя под музыку из бального зала через двойные двери в сад, где продолжается фестиваль. Парочки следуют за нами, но музыка здесь звучит громче, а тени играют в лунном свете. Здесь ему придётся наклоняться ближе, чтобы разговаривать со мной, чтобы разглядеть меня.

Мог ли он знать, что я была здесь всё это время? Судя по тому, что я смогла рассмотреть и ощутить в этом танце, вряд ли оружие сейчас при нём.

— Я здесь ради судьи, — отвечаю ему. — Верховного судьи Мендеса.

— А я-то надеялся, что ты пришла убить меня, — его голос тихий, сокрушающийся. Голос Кастиана, разбившего сердце Нурии: «Я не могу жениться на тебе». Я не хочу сочувствовать ему. Не могу.

Скрепя сердце, я вспоминаю слова, которые он сказал Дезу в Риомаре: «Ты так жаждешь смерти?»

Он хмурится, его хватка сжимается. Я чувствую мозоли на его ладонях даже сквозь ткань моих перчаток. Самая утончённая вещь на нём — это венец на его золотых волосах. Он совсем не похож на простого солдата в лесу, который захватил Деза. Рядом с бесцветным хранилищем в моей памяти есть красочные воспоминания о разных Кастианах, ни один не похож на другого, и меньше всего на того, что сейчас стоит передо мной.

— Ты меня не помнишь, ведь так? — это голос принца, который хотел сбежать куда подальше перед сражением. Жениха Нурии.

Я сужаю глаза.

— Вы меня дразните, Ваше Высочество?

— Вообще-то я совершенно серьёзен.

Моя кожа вспыхивает, когда я чувствую дрожь меж рёбер. Смех Кастиана, когда он нежно ущипнул Нурию в её постели. Я втягиваю воздух сквозь зубы и вырываюсь из его рук.

Песня затихает, а Кастиан использует моё движение, чтобы вновь раскрутить меня. Я скольжу, мои юбки взлетают вокруг, всё так быстро, что мои непривычные к танцам ноги не поспевают. Но он уже был готов меня подхватить. Моё сердцебиение учащается от страха упасть, от страха перед этим плутом.

Я слышу где-то вдалеке, как люди хлопают. Кастиан всё ещё держит меня за руки. Я отказываюсь двигаться под его взглядом и не позволю ему запугать меня. Поэтому я смотрю в ответ, и хотя мы стоим, замерев на месте, но по-своему продолжаем танцевать.