Разжигательница

Я вновь погружаюсь в воду с головой, задерживая дыхание. Кем бы я ни была и что бы я ни делала, мне никогда не сбежать от жара того огня и вкуса пепла на губах. Но мне больше не хочется убегать. Я хочу овладеть этим пламенем и смотреть, как это место сгорает дотла.

Глава 14

На следующее утро я с трудом разлепляю глаза. Эта кровать слишком большая, слишком мягкая, слишком… прекрасная. В руинах Сан-Кристобаля в Анжелесе мы жили скромно, а когда я выросла и мне разрешили пройти подготовку шепчущих, мы стали почти всегда ночевать в лесу. Интересно, где сейчас спят Саида и остальные?

Я отодвигаю навес, мягкий как пёрышко, и осматриваю свою раненную руку. Края пореза опухли и покраснели. Швы больно растягивать, и сквозь них просачивается кровь. Моя другая рука зудит в узкой кожаной перчатке. Никогда ещё не чувствовала себя столь бесполезной. Хорошо хоть у моего унижения нет свидетелей. Прошлой ночью с повреждённой рукой я смогла только натянуть на себя шёлковый халат, о чём теперь жалею, потому что холодный сквозняк пробегает по коже.

Опускаю ноги на пол. В этой просторной комнате темно, и я подхожу к занавескам, свисающим до пола, но колеблюсь, разглядев ткань. Мендес упомянул, что эти покои принадлежали леди Нурии. Я её не помню, но вижу, что роскошь она любила. Нежный шёлк — легчайшая ткань из когда-либо изготовленных — привезён из Дофиники. Может, его здесь так много потому, что новая королева Пуэрто-Леонеса родом оттуда. Даже образец ткани стоит дороже, чем всё, что у меня когда-либо было, а леди Нурия использовала его для такой обыденной вещи, как занавески. Мне страшно даже прикасаться к ним, но с другой стороны, я не в восторге от идеи сидеть в полной темноте.

Стоит мне раздвинуть занавески, как утренний свет озаряет комнату золотыми полосами. На окнах внушительного размера стоят решётки из чёрного железа, а цилиндрический замок не позволяет открыть стеклянные створки. Горло сдавливает невидимая рука. Меня не должно было это удивить, но всё же я удивлена. В детстве мне можно было перемещаться по замку свободно. Но вот доказательство, что Мендес больше не считает меня наивной семилеткой. Мне придётся вновь заслужить его доверие и понять, где во дворце хранится оружие. Я могу сдать им десятки старых убежищ. Это рассеет внимание Правосудия и позволит шепчущим переправить больше беженцев. Я могу остаться ради большего, как сказал Лозар.

Мои покои расположены так высоко, что можно увидеть весь центр города — знакомый лабиринт, который только разросся за эти годы и стал запутаннее. А прямо за городом виднеются верхушки зелёных деревьев, начавших расти заново.

Глупо, но я позволяю себе опустить взгляд на площадь. Воспоминание о Восстании шепчущих вновь всплывает на поверхность. Тогда всё навалилось разом: жар с улиц, дым в нос, пепел на коже. Люди бежали, падали, горели…

— Очнитесь, о Скарлет из пустынь! — звучит нараспев бодрый и радостный голос за моей спиной.

Я вскрикиваю от испуга и тянусь к своему кинжалу… Но нахожу только шёлк, конечно. Это же не моя одежда. Не моя комната. Не моё всё.

— Да кто ты, во имя шести небес, такой?! — я запахиваю тонкий халат плотнее, замечая мужчину в своей комнате. Он молод — может, чуть старше меня, но не сильно. Выше ростом, с каштановыми кудрями, оливковой кожей и приятными чертами сияющего от радости лица. Королевская печать с драгоценными камнями сверкает в утреннем свете на его правом кармане камзола.

— Кто я? Я королевское солнце, что поднимается на рассвете, чтобы озарить вас своими лучами, — продолжает он петь, и голос его звучит удивительно приятно. Только сейчас я замечаю в его руках алый свёрток. Эти руки никогда не знали тяжёлого труда.

Хмурюсь.

— Я не знаю этой пьесы.

Он расправляет платье, чтобы я его увидела. Даже не смотрю. И так знаю, что всё это нелепо.

— Тогда нам придётся просветить вас в области театрального искусства, если вы собираетесь стать леди под моим чутким руководством.

— Не леди и не собираюсь, — я забираю у него платье и, вспоминая реакцию служанок, удивляюсь тому, что он даже не отпрянул. Непроизвольно сжимаю ткань в кулаке в кожаной перчатке. — Я сама могу одеться. В твоём присутствии нет необходимости.

— Я только что его погладил, леди Рената, — он осторожно вынимает платье из моих рук.

— Я не леди, — повторяю ещё раз.

— Может быть, и нет, но я обязан обращаться с вами как с леди.

— Потому что тебя попросил судья Мендес.

Парень слегка качает головой. Одна из его кудряшек спадает ему на лоб, как завиток дыма или очень маленькая змейка.

— Вы должны знать лучше, чем кто-либо другой, что судья Мендес никогда не просит. А теперь, пожалуйста, позвольте вас нарядить для аудиенции. Вы должны быть на высоте, когда предстанете перед королём.

Уверенными размашистыми шагами он направляется в гардеробную, где уже успел разложить духи, расчёски и броши. Неужели я не услышала, как поворачивается ключ в замке и как он ходил здесь своей тяжёлой походкой в сапогах? Похоже, Марго была права. Разведчица из меня никакая.