Re:мейк

– Саныч, ну прости, виноват, – улыбался он. – Увидел девушку красивую, а ребята говорят: «Она тебя ждет». Как тут устоять? – Он игриво подмигнул, но, спохватившись, делано посерьезнел. – Мне вот только сейчас Бессонов все рассказал. – Андрей кивнул в сторону молодого паренька в спортивном костюме, который вошел следом. Бессонов едва доставал до плеча Леденеву, корчил гримасы – его, казалось, распирало от смеха.

Я готовилась защищать моего летчика, но старичка словно подменили.

Он надел очки, взял со стола газету и, разворачивая хрустящие листы, важно произнес, не глядя в сторону Леденеву:

– Ты вот что. Потом поговорим, Андрей. Иди, там в сером «нисане» тебя ждет Михаил.

Когда за Леденевым закрылась дверь, он вздохнул, сбросил очки и принялся горячо убеждать собравшихся, что еще покажет ему. Серафима только рукой махнула: «Знаем мы...» – и ушла на кухню.

– Как он тебя покатал? Здорово? – спросил Павел Александрович, тоскливо оглянувшись на дверь.

– Да, мне понравилось.

– Хороший летчик, – с восхищением отозвался он.

– Хороший, – подтвердила Серафима, внося в комнату исходящую паром кастрюлю.

Скоро все, кто не был занят в полетах, собрались на обед. В доме стало тесно. Павел Александрович пригласил и меня, но я отказалась и вышла на улицу, надеясь еще раз, хотя бы издали увидеть Андрея, словно мои глаза, уставшие от резкого яркого света, отдыхали в сумраке, завидев его. Он помогал спрыгнуть с крыла грузному пассажиру. Рыжий пес заскулил у двери.

– Нормана не пускай в дом, – крикнула подошедшая Саша, направилась ко мне, – Серафима Петровна запретила. Крайний раз сосиски спер – всю связку. Ты как полетала?

– Хорошо.

– А я уломала Саныча, – она гордо вздернула подбородок, – так что скоро тоже полечу. Ветра нет. Вон, Леденев прилетел на моем «Яке». Ласточка моя, – девушка с нежностью посмотрела в сторону самолета.

Она подошла ко мне вплотную и принялась скороговоркой излагать такие точные и подробные характеристики конструкции самолета, которых я не заслуживала. От слов фюзеляж, лонжерон и шпангоуты мне становилось не по себе, и я терялась, как всегда, когда открывала капот своей неисправной машины, нашпигованной незнакомыми железками и трубочками. Едва я отступала на шаг, она на шаг приближалась, словно боялась, что какая-нибудь важная деталь ускользнет от моего внимания. Будто этот самолет – ее изобретение, а я – глава комиссии патентной экспертизы, от которого непосредственно зависит будущее ее детища. Она почти приперла меня к стене гаража. Я присела на корточки возле пса, Саша уселась рядом, не сводя с меня жадных горящих глаз.

– «Як-50» – он для соревнований, а пятьдесят второй создан именно для тренировок. За счет мощного двигателя он может выполнять самые головокружительные фигуры прямого и обратного пилотирования.

– О! Да, – горячо отозвалась я, совсем недавно испытавшая на себе высокий потенциал двигателя.

Саша меня не слышала.

– А с помощью современного пилотажно-на-вигационного оборудования он позволяет обучать полетам в сложных метеоусловиях и по дальним маршрутам, ну... – Саша немного замялась, словно прикидывала, посвящать ли меня во все тайны сразу, – относительно дальним, конечно...

Я видела краешек аэродрома из-за Сашиного плеча. Ветер стих, и оранжевый сачок безжизненно повис у полосы. Большое алое солнце садилось за лесом, неистово полыхая за верхушками деревьями. Я думала о том, как глупо и самоуверенно порой мы планируем свою жизнь, ставим цели, тратим силы и время на их достижение, а нами неуклюже играет случай. Еще вчера утром я и подумать не могла, что сегодня окажусь в сорока километрах от города на аэродроме и встречу мужчину, и буду счастлива просто видеть, как он идет мне навстречу, как снимает шлем и поправляет лямку на комбинезоне. И буду сидеть, почесывая пса за ухом, прислушиваясь к радости, разливающейся весенним соком по сосудам.

– Ты не обиделась на меня, что так получилось? – спросил он и присел рядом.

– Да нет, ну что ты.

– А я подумал, что ты больше к нам не приедешь. – Он смотрел в глаза внимательно и открыто, как Саша.

– Почему же, обязательно приеду.

– Но у тебя такой вид сердитый был, когда ты выбиралась из самолета. Я даже испугался.

– Я... нет... почему?

Я хотела добавить еще что-то, объяснить, что вовсе не рассердилась, и не была сердитая, как раз наоборот, но на крыльцо вышла Серафима и укоризненно покачала головой:

– Андрюша, ну стынет же все, иди скорее.

– Лечу, Серафимушка, – пропел он.

А я словно проснулась в чужом доме, оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь.

Я еще не знала, что так будет всегда: он сам и разговор с ним будет захватывать меня целиком – его слова, жесты я буду ловить и не видеть ничего вокруг.

Пес дернулся к двери, так что Саша едва успела удержать его за ошейник.

– Леденева здесь все любят, как я, видно, – пробормотала я в надежде скрыть смущение.

– Да, – неохотно ответила Саша. Будь у Леденева элероны, шпангоуты и фюзеляж, думаю, он интересовал бы ее куда больше, а так она бросила: – Старик в нем души не чает, – и ушла в домик.