Реальность где-то рядом

— Помнишь, ты вспоминал фильм — «Матрица»? Я тоже не раз про него думал. Знаешь, в чем главный обман этого фильма? В том, что он обещает возможность изменений. Ты же лучше меня знаешь, что Нео не может существовать. Будь ты хоть четырежды избранным, ты не сможешь согнуть взглядом ложку, пока у тебя нет соответствующего пароля.

— Какую ложку? — удивился Кир.

Сергей недоуменно на него посмотрел.

— В фильме эпизод был, с ложкой, которую можно согнуть взглядом. Не помнишь, что ли? Один из ключевых эпизодов, кстати.

— Чего-то припоминаю. — Кир нахмурился. — Точно! Детишки какие-то, да? На всю голову ушибленные… Я не очень-то внимание обратил, ну да ладно, все равно я тебя понял. Ты неправ — ты можешь воздействовать на реальность. Мы с тобой именно это сделали только что. Буквально: изменили реальность, пребывая в «вирте». Разве не так?

— Так, — кивнул Сергей, — но это все кончилось. А теперь скажи, что мне делать дальше? Сидеть здесь, в этом роскошном несуществующем особнячке, и писать книги про невозможную жизнь несуществующих людей? Или предаваться виртуальным утехам, каждую секунду осознавая, что все мои ощущения — не более чем набор нулей и единиц?

— Ну, — сказал Кир рассудительно, — так можно сказать, что и человеческие чувства — всего лишь биохимические процессы. Только никто не думает про эндорфины и прочие гормоны, когда предается реальным утехам. Так что какая разница — ведь главное, что ты чувствуешь, а не почему.

— Ты не понимаешь, — сказал Сергей с сожалением, — или не хочешь понимать. Что ты ощущаешь, когда возвращаешься из «вирта» в реальность и вспоминаешь, что ног у тебя нет?

Кир вздрогнул.

— Но я же возвращаюсь, — возразил он негромко.

Сергей опустил голову:

— Ты возвращаешься, потому что знаешь — реальность лучше, чем виртуал. Даже если реальность — больнее и страшнее. Даже если в реальности ты — инвалид. Прости.

Кир криво улыбнулся:

— Да ничего.

— А у меня только два варианта: либо жить здесь, зная, что мои чувства — лишь имитация реальных, которых мне никогда не прочувствовать, либо поселиться в железной банке, на потеху народу, видеть реальность, слышать ее и — понимать, что она еще более недостижима, чем в первом варианте. Я уже не уверен, кстати, что «ИИ», если помещать их в роботов, начнут требовать себе равных с людьми прав. Они, скорее, начнут массово кидаться под машины. Нет. Я решил, и решил твердо. Назови это малодушием, назови это слабостью — пусть. Я забуду о ней, как и обо всем прочем, буду жить спокойно и наслаждаться жизнью. Неужели я не заслужил спокойной жизни?

— Что ж, — Кир мрачно кивнул, — если таков твой выбор…

— Да. Это мой выбор. — Сергей вздохнул. — Если бы ты пообещал мне не надежду, хотя бы тень надежды, что когда-нибудь, через много лет упорного труда, я смогу стать человеком — человеком из плоти и крови… Вот смешно, да? Электронный Пиноккио, мать его… — Сергей мотнул головой и продолжил: — Тогда я бы остался, я бы пахал, как вол, чтобы приблизить этот день… Но ты же не пообещаешь. Ты же отлично знаешь, что это невозможно. Да я и сам знаю.

Кир виновато пожал плечами.

— Да, кстати, — сказал Сергей, — ты собирался посмотреть, что с нами случилось, тогда… ну когда ты решил, что нас люди Лахнова нашли.

— А… да. — Кир замялся и отвел взгляд. — Я посмотрел… там нечего смотреть. Это пустое пространство, квадрат со стороной примерно пятьдесят метров. Логи не сохранились, они для задействованных участков два месяца хранятся, а в таких, пустых, участках — только оперативные, в архив вообще ничего не сбрасывается: — Кир коротко глянул на Сергея и быстро добавил: — Я не знал, правда! Я думал, это общее свойство движка, для всех участков без исключения, что логи два месяца лежат. Я пытался копии найти, даже код логгера посмотрел — не сохраняет он ничего.

— Ладно, не переживай. Я уже это обдумал со всех сторон — ты прав на все сто, там не могла быть реальность. Это противоречит всем законам физики, а я хоть и фантаст, но все-таки научный.