Reasons for drinking (СИ)

— Пару лет назад я также сидел со своим приятелем, Тоби, уже занимался новый день, солнце отбрасывало лёгкие тени на асфальт, а мы были пьяные и счастливые, — Том снова пустил дым в лёгкие, постепенно ощущая, как начинает кружиться голова.

Она повернула голову в его сторону и склонила на бок, вглядываясь в лицо.

— Каждый из нас думал, что эта жизнь вечна, что мы всегда будем молодыми и полными сил, что мы никогда не умрем и уж точно никогда не расстанемся, идя плечом к плечу, преодолевая трудности…

— Звучит довольно пафосно, — она усмехнулась.

— Сделай одолжение – не мешай, — коротко бросил Том.

Она развела руками в извиняющемся жесте.

— Тоби вообще очень здоровский. Когда я с ним только познакомился, мне было шесть, а ему семь, — Том не отрывал взгляда он кораллово-красной крыши перед собой. — Мы здорово подрались, выясняя, кто будет красть яблоки из сада мистера Эндрю, живущего на соседней улице. Я вернулся домой с рассеченной губой и синяками на рёбрах, а Тоби ещё две недели освещал улицы собственным фонарём под глазом.

Она поёжилась, натянув рукава большой ей толстовки на ладони. Том сидел в одной футболке и не чувствовал утренней прохлады.

— Я помню, как мы помирились, когда вместе снимали котёнка с дерева, — Том говорил спокойно и ровно. — Он оказался маленьким, рыжим и испуганным, разодрал мне руки в кровь, а Тоби смеялся, назвал его Кышем и забрал к себе домой, — Том сглотнул. — Кыш умер три недели назад.

Она неслышно отпила из бутылки, опустевшей уже больше чем на четверть.

— А когда нам стукнуло одиннадцать, мы влюбились в одну и ту же девчонку. Кажется, ее звали Линда. — Том сцепил пальцы замок, раздавив окурок, но, кажется, даже не заметил этого. — Мы тогда здорово помесили друг друга, а Линда выбрала какого-то занудного очкарика, жившего за пару кварталов от нас.

Она щелкнула зажигалкой, вновь закуривая.

— В пятнадцать мы впервые напились до зелёных свиней, признались друг другу в любви и до утра гуляли по городу, распевая какие-то странные песни, — на скулах Тома заходили желваки. — Мне потом жуть как влетело от родителей, а Тоби нет, потому что его предкам было все равно, где он болтается.

Том вынул из ее пальцев недокуренную сигарету и поднёс к своим губам, делая глубокую затяжку.

— Позавчера мы вместе с ним гуляли по улицам, рассматривали прохожих и говорили, что будем делать в выходные, хотели поехать в Лондон и все же попасть в «Слепого монаха» – один из лучших баров в Британии. Обсуждали, как отпразднуем мой день рождения, смеялись. Тоби сказал, что он не даст мне забыть девятнадцатую годовщину самого большого мудака на планете, — между губ Тома прорвалась тонкая струйка дыма. — Потом мы играли в баскетбол. Тоби очень хорош, очень, я проиграл со счетом тридцать четыре – тридцать один.

Она молча достала новую сигарету и закурила, не сводя глаз с напряженного профиля Томаса.

— Тоби сказал, что его родители разводятся, но ему плевать, потому что он уже давно сам за себя. А ещё он рассказал, что познакомился с девушкой. Он называл ее исчадием ада и улыбался, говоря о том, как она смешно морщит нос, когда смеётся. Он сказал, что впервые в жизни влюбился по уши, едва увидев ее на улице, в джинсовом сарафанчике и грязных кедах, — Том раздавил окурок об землю и кинул его в кусты.

Девушка проводила взглядом бычок и укоризненно покачала головой.

— Он сказал, что готов жениться на ней прямо сейчас, но ей шестнадцать, и ее родителям не нравится Тоби, потому что он оболтус. Он говорил, что никогда никого так не любил, как ее. У неё светлые волосы и россыпь веснушек на плечах, а когда она улыбается, Тоби хочется на месте умереть от счастья. Представляешь?

Она слабо кивнула, пониже опуская капюшон толстовки так, что он закрывал лицо.

— А сегодня вечером мне позвонили и сказали, что Тоби нашли в переулке с перерезанным горлом, — Том замолчал, крутя в руках пробку от бутылки, найденную на земле. — Какому-то уроду не понравилось, что Тоби идёт и улыбается, и он изрешетил его так, что его с трудом опознали, на лице ни одного живого места от ударов кулаков.

Девушка очень внимательно следила за каждым движением Тома, всматриваясь в него бархатно-чёрными глазами.

— Просто так, потому что Тоби не должен был тогда быть счастливым, теперь он лежит на столе в морге с биркой на большом пальце ноги, а его родители даже не пришли на опознание, — Том икнул. — Потому что им плевать! Всем плевать на Тоби! — голос Томаса сорвался. — Им все равно!

— Не надо так кричать, — тихо сказала она.

— Не надо кричать? — Том издал рваный крик. — Мой друг мертв! Ещё вчера он звонил мне и говорил, что нашёл отличный бар, что скоро поедет в Вестминстер за новым мотоциклом, а сейчас он лежит в морге, а ты говоришь мне не кричать?

Если бы Том мог, то он бы заметил, что по его щекам вновь текут слезы, но уже не боли, а безвыходности и злости на старуху с косой, которая обладает столь дерьмовым чувством юмора.

— Половина моих друзей мертвы, — ещё тише сказала она. — Я знаю, что такое холодильник, где держат трупы – я бывала там слишком часто.