Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

До сих пор Ребекка не заводила никаких «личных» разговоров со своими клиентами, но теперь неожиданно для себя принялась описывать мистера Симпсона, миссис Симпсон, все их семейство, как они бедствуют, какая у них невеселая жизнь и как порадовала бы их банкетная лампа, каким ярким светом наполнила бы она их существование.

— Ну, против этого мне нечего возразить, — засмеялся незнакомец и привстал, чтобы бросить взгляд на дочь богатого кузнеца и на белого коня. — Я думаю, что ребята должны получить лампу, раз уж они ее так хотят. И тем более если ты хочешь, чтобы у них была эта лампа. Я лично не представляю жизни без банкетной лампы. Ну-ка, дай мне твой проспект, я кое-что должен подсчитать. Сколько недостает Симпсонам на сегодняшний день?

— Если они продадут сто кусков в этом месяце и еще сто в следующем, то к Рождеству смогут получить эту лампу. А к лету они купят к ней и абажур. Но боюсь, что в дальнейшем я уже не смогу им помочь, потому что тетя Миранда меня больше не отпустит.

— Ну что ж! Я покупаю триста кусков мыла. Таким образом у твоих друзей будут сразу и лампа и абажур.

Стул, на котором сидела Ребекка, стоял близко к ступеньке; услышав сказанное, она встрепенулась, запрокинулась назад и исчезла в зарослях сирени. К счастью, крыльцо было невысокое, напуганный капиталист вытащил ее, поставил на ноги и отряхнул.

— Ни в коем случае нельзя теряться, когда тебе предлагают выгодную сделку, — сказал он. — Надо идти в наступление. «А не купите ли вы триста пятьдесят?» — вот это будет по-деловому. А падать в кусты — это не по-деловому.

— Ой, я бы никогда не смогла так сказать, — воскликнула Ребекка, покрасневшая от стыда за свое неловкое падение. — Я, наоборот, боюсь, что вы столько покупаете. Вам это по карману?

— Ну, если что, я придумаю, на чем сэкономить, — нашелся остроумный филантроп.

— А если вашей тете не понравится какой-то из этих сортов мыла? — занервничала Ребекка.

— Моей тете всегда нравится то, что нравится мне.

— А вот моей нет, — вырвалось у Ребекки.

— Значит, что-то не в порядке с твоей тетей.

— А может быть, со мной?

— Не думаю. А можно мне теперь узнать, как зовут юную леди?

— Ребекка Ровена Рэндалл, сэр.

— Вот как? — на его лице появилась удивленная улыбка. — Твоя мама благородного происхождения?

— Нет, это из-за сэра Вальтера Скотта. Мама любит в «Айвенго» обеих героинь, поэтому не стала выбирать и дала мне оба имени.

— А ты хочешь знать, как зовут меня?

— По-моему, я уже знаю, — просияв, отвечала Ребекка. — Мне кажется, что вы — господин Аладдин из «Тысяча и одной ночи». Ой, позвольте мне сбегать и позвать Эмму Джейн! Она так устала ждать и так обрадуется!

Аладдин согласно кивнул, и Ребекка, пробежав немного по дороге, закричала:

— Эмма Джейн! Скорее сюда! Мы все продали!

Господин Аладдин поспешил подтвердить свое обещание, спустил все ящики из повозки на землю и попросил у девочек рекламный проспект, чтобы написать в компанию «Эксцельсиор» относительно премии.

— Теперь вы должны выдержать характер и никому не говорить ни слова. Это получится настоящий сюрприз, когда в День Благодарения лампа прибудет к Симпсонам! — Волшебник вновь уселся в свою качалку и положил на колени фартук.

«Агенты» с радостью согласились и принялись рассыпаться в благодарностях, а у Ребекки заблестели на ресницах слезы.

— Не стоит благодарности! — улыбнулся Аладдин. — Я ведь когда-то сам путешествовал в должности коммерческого агента. Я оценил вашу хорошую работу, мисс Ребекка Ровена. Желаю и вам всего лучшего, мисс… Эмма Джейн. Когда понадобится что-нибудь еще продать, заранее дайте мне знать. — Говоря это, он надел лежавшую на ступеньках шляпу, чтобы тут же снять ее перед юными гостьями.

— До свидания, господин Аладдин! Постараемся! — воскликнула Ребекка, откидывая назад черные косы и помахав рукой на прощанье.

— Ой, Ребекка, — взволнованно прошептала Эмма Джейн. — Он снял перед нами шляпу, а ведь нам еще нет тринадцати. Ведь еще только через пять лет к нам станут обращаться «леди».

— Ничего, — отвечала Ребекка, — мы начинающие леди.

— А как он красиво садился в качалку! — продолжала вспоминать детали Эмма Джейн. — Ведь правда же, он элегантный? Как он нам здорово помог с продажей! Они сразу получат и лампу и абажур. Ты рада, что у тебя теперь это розовое платье? Тебе очень идут красный и розовый цвета. А серое и коричневое никогда больше не носи — тебя так бледнит…

— Я это знаю! — вздохнула Ребекка. — Мне бы хотелось, чтобы мне шли все цвета без исключения — как тебе! — и Ребекка посмотрела с тоской на пухлые розовые щечки Эммы Джейн, на ее наивные голубые глаза, на правильный бесхарактерный носик и хорошенькие губы, с которых ни разу не сорвалось живое, остроумное слово.

— Не думай об этом, — пыталась успокоить ее Эмма Джейн, — все говорят, что ты яркая и умная, и моя мама считает, что когда ты подрастешь, то очень похорошеешь. Ты не поверишь, но ведь я два года назад была самая настоящая дурнушка, пока у меня волосы из рыжих не превратились в каштановые… А как зовут этого симпатичного человека?