Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Миранда и Джейн фактически  сняли  с  себя  всякую  ответственность  за  судьбу Орилии, как только та  вышла  замуж  за  Лоренцо  де  Медичи  Рэндла.  Исчерпав все возможности, представившиеся им в Риверборо и его окрестностях,  несчастливая супружеская чета начала продвигаться все  дальше  и  дальше  от  родных мест, всякий раз оказываясь на все более низких ступенях процветания,  пока не достигла Темперанса. Там семейство окончательно осело и предоставило  судьбе делать что угодно - чем та немедленно воспользовалась. Сестры  писали  Орилии два или три раза в год, а к Рождеству присылали детям скромные, но  в  высшей степени полезные подарки, однако они неизменно отказывались помочь Л.  Д. М. нести расходы по содержанию его быстрорастущего  семейства.  Последним  капиталовложением мистера Рэндла, сделанным незадолго  до  рождения  Миранды  (названной так в горячей  надежде  на  благосклонность,  которой  так  и  не  удалось дождаться), была маленькая ферма в двух милях от Темперанса.  Орилия  сама устроила эту покупку; и в результате семья обрела хоть какой-то дом,  а  несчастный Лоренцо нашел место, где он смог умереть - долг,  с  которым,  по  мнению многих, он слишком долго тянул, исполнив его в день появления на свет  Миры.

В этом-то легкомысленном и беспечном семействе  и  росла  Ребекка.  Это  была самая обыкновенная семья - двое или трое детей красивых, трое  довольно  сообразительных,  двое  трудолюбивых,  двое  заурядных  и  скучных.  Ребекка  обладала талантами отца и была его самой способной  ученицей.  Она  на  слух  подражала скрипке, танцевала, даже не учившись этому, и играла на мелодионе,  не зная нот. Любовь к чтению она унаследовала  главным  образом  от  матери,  которой было невыносимо тяжело подметать, варить или шить, если в  доме  был  непрочитанный роман. К счастью, книг было немного, иначе детям  пришлось  бы  порой ходить оборванными и голодными.

Но дремали в Ребекке и иные силы: черты неведомых предков проявлялись в  ее характере.  Лоренцо  де  Медичи  был  нерешительным  и  слабохарактерным,  Ребекка же - существом пылким и энергичным; ему не хватало силы и  смелости,  она была храброй в два года и неустрашимой в пять. Миссис Рэндл и Ханна были  лишены чувства юмора, но Ребекка обладала им, и это обнаружилось, как только  она начала ходить и говорить.

Ей, однако, не удалось унаследовать  все  добродетели  ее  родителей  и  прочих благородных предков, так же как избежать всех их недостатков.  У  нее  не было ни терпения, которым отличалась ее сестра  Ханна,  ни  непоколебимой  выдержки, присущей ее брату Джону. Ее воля превращалась порой в своеволие, а  легкость, с которой ей многое удавалось, вела к тому,  что  дела,  требующие  настойчивости и упорства, вызывали у нее раздражение. Но при всем, что  было  и чего не было на ферме Рэндлов, там царила свобода. Дети росли,  трудились,  дрались, ели что могли и спали где могли,  любили  друг  друга  и  родителей  довольно крепко, но без излишнего пыла и занимались собственным образованием  девять месяцев в году, каждый по-своему.

В результате такого метода воспитания Ханна, которая,  вероятно,  могла  бы  развиться  только  с   помощью   сил,   приложенных   извне,   оказалась  старательной, но скучной и ограниченной, в то время  как  Ребекка,  которая,  очевидно, не нуждалась ни в чем, кроме свободы и простора для самовыражения,  росла, росла и росла... Все ее силы, по-видимому, были приведены в  действие  в момент ее рождения и, не требуя никаких новых импульсов,  обеспечивали  ее  развитие - каков будет его конечный результат, не знал никто, и менее всех -  сама Ребекка. Поле для проявления заложенного в  ней  творческого  инстинкта  было удручающе малым, и все применение, какое она  могла  найти  этой  своей  склонности, заключалось в том, чтобы замесить тесто для хлеба без яиц в один  день и без молока в другой и посмотреть, что из  этого  выйдет,  расчесывать  волосы Фанни иногда с пробором посредине, иногда - справа, а иногда - слева,  играть во всевозможные удивительные игры с  младшими  братьями  и  сестрами,  порой выводя их к столу в виде исторических персонажей или героев ее любимых  книг. Своими поступками Ребекка забавляла  и  мать,  и  семью  в  целом,  но  серьезная роль ей никогда и ни в  чем  не  отводилась;  и  хотя  ее  считали  "сообразительной" и достаточно самостоятельной для  ее  возраста,  никто  не  находил, что она в чем-то  превосходит  прочих.  Опыт  Орилии  в  общении  с  талантом, воплощением которого был покойный  Лоренцо  де  Медичи,  привел  к  тому, что она прониклась гораздо большей  любовью  к  обычному,   заурядному  здравому смыслу, досадную нехватку которого иногда проявляла Ребекка.