Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Я попробую иногда использовать это в моих сочинениях, так как я, конечно же, буду писать для «Кормчего», когда поступлю в Уэйрхемскую семинарию.[61] Дядя Джерри Кобб говорит, что так непременно и будет, и думает, что через четыре года я могу дорасти до редактора, если они вообще берут в редакторы девочек.

Я никогда не была лучше, чем с тех пор, как постоянно себя поощряю, вплоть до того, что ласково попросила тетю Миранду угостить меня пирожком с вареньем, из тех, которые пекли для гостей, — не потому, что я голодна, но для иксперемента, который я провожу и смысл которого когда-нибудь потом ей объясню.

Она сказала, что всегда считала неразумным ставить иксперементы на собственном желудке, а я ей сказала, с необычным пронзительным взглядом, что испытанию подвергается не мой желудок, а моя душа. Тогда она дала мне пирожок и ушла, озадаченная и встревоженная.

Наш новый священник пригласил меня по субботам заходить к нему, так как он и сам пишет стихи, но мне не хочется советоваться с ним насчет этого сочинения.

Священники не верят в поощрения, и бесполезно надеяться, что когда-нибудь поверят. В прошедшее лето гнев Божий был в проповедях четыре раза, но Бог не может сердиться все время — никто не смог бы, особенно летом. Мистер Бакстер, новый священник, — совсем другой и называет свою жену «дорогая», что очень мило и что я впервые услышала в Риверборо. Миссис Бакстер тоже не такая, как те, что живут в Темперансе или здесь, в Риверборо. Я люблю смотреть на нее на собраниях или когда она слушает своего мужа, слишком молодого и красивого для священника; у меня появляется очень странное, необычное чувство, когда я вижу, как они смотрят друг на друга.

Она одевается не так, как все остальные. Тетя Миранда говорит, что следует думать только о двух вещах: будет ли тебе тепло в твоем платье и долго ли оно проносится. И никто на свете не знает, как я люблю розовый и красный цвета, и как ненавижу тусклый желтовато-коричневый и зеленый, и как, когда я ношу мою шляпу с черными и оранжевыми иголками дикобраза, меня не покидает желание, чтобы ее сдуло ветром в реку.

Как много перьев вижу я,
Гуляя, всякий раз.
Так почему ж судьба моя —
Колючий дикобраз?