Ребенок (мой) моего босса

Гордеев замер на секунду: они что там, свихнулись? А помогать кто будет? Почему все решили остаться снаружи? С другой стороны, Всеволод не приказывал им зайти. А зря…

Он всё же прошёл к дивану и осторожно уложил Нику. Пахло от неё так себе, надо бы умыть. Гордеев направился в ванную комнату и, намочив полотенце, вернулся к помощнице. Осторожно обтёр влажной тканью её лицо.

Вероника вздрогнула и распахнула глаза. Она лежала и молча смотрела на Всеволода так, словно он только что толкнул её под колёса КАМАЗа. Гордеев поспешно отвернулся, нервно покрутил в руках полотенце и, отбросив его, резко поднялся.

– Вижу, тебе лучше, – сухо сказал он. – Лежи, скоро привезут доктора Жукова.

– Не нужно. – Вероника поднялась и, усевшись, посмотрела на Гордеева исподлобья. – Я немедленно ухожу.

– Нет, – холодно бросил он. – Ты не уйдёшь.

– А то что? – запальчиво выкрикнула Ника. От резкой перемены Гордеев вздрогнул и нахмурился: он терпеть не мог, когда его так подлавливали. А Вероника не отрывала от босса колючего взгляда. – Запрёте в вашей комнате утех? Привяжете к тем уродливым станкам? Будете держать, пока я там не умру от жуткого смрада?

Она резко замолчала и выпрямилась. Лицо её приобрело холодное отстранённое выражение, взгляд стал деловым. Гордеев незаметно улыбнулся: эту Веронику он знал шесть месяцев. Она не будет истерить, не будет обвинять… Улыбка растаяла. На совещаниях именно с таким выражением лица его помощница жёстко, но вежливо ставила на место даже зарвавшихся акционеров.

– Я рада, что вы сразу показали вашу скрытую сторону, Всеволод Платонович, – спокойно призналась Вероника. – Теперь я уверена, что ни я, ни мой ребёнок не будем жить в этом доме, и объясню почему. – Она посмотрела в глаза Гордееву и рассудительно перечислила: – Вы привыкли к холостяцкой жизни и, судя по тому, что поставили меня перед фактом наличия той комнаты, менять ничего не намерены. Более того, явно намекали, что не против и со мной, – она на миг запнулась, но тем же тоном продолжила, – поиграть.

Гордеев в ответ лишь улыбнулся. Вероника передёрнула плечами и, не выдержав его откровенного взгляда, отвернулась.

– «Играть» с тобой, – иронично повторил за ней мужчина, – я не собирался. Лишь показал, к чему стоит быть готовой, если рискнёшь оставить моего ребёнка. Тогда придётся выйти за меня замуж и смириться с той комнатой. Потому как ты верно заметила, менять я ничего не намерен. – Вероника встрепенулась, попыталась что-то сказать, но Всеволод повысил голос. – И не тешь себя надеждой уйти из этого дома. Твоё проживание здесь утверждённый факт! Уйти ты можешь лишь с одним условием. Аборт!

Он хищно скривился, а Вероника решительно поднялась и выдохнула:

– Нет!

Покачнувшись, она испуганно ахнула и уцепилась за Гордеева, а он подхватил Нику за талию. Склонился к её лицу, прошептал с издёвкой:

– Не нужно уловок… дорогая! Если хотела ласки, осталась бы в спальне. Сейчас же я не могу уделить тебе должного внимания. Во всяком случае до того, как ты почистишь зубы.

Вероника оттолкнула его с таким возмущением, словно это Гордеев навалился на неё, а не наоборот. Отвернулась и спокойно ответила:

– Вы слишком высокого мнения о себе, Всеволод Платонович, если думаете, что интересуете меня. Я работаю у вас полгода, так вот. Ни разу за это время, – она развернулась, и голубые глаза её на миг полыхнули яростным пламенем, – ни разу я не посмотрела на вас как на мужчину! Я всегда и телом, и сердцем, и мыслями была верна своему мужу!

– Это тому храбрецу, который замахнулся, чтобы ударить жену? – зло уточнил Всеволод.

Вероника шагнула к боссу и, без страха глядя на него, уверила:

– Миша никогда бы не ударил меня. Он заботливый и нежный. Страстный и романтичный. Да, он вспылил, но лишь замахнулся. И я его не виню. Если бы была на его месте, тоже приревновала бы.

– Да? – мягко шагнул к ней Всеволод и на память процитировал: – «Богатенький и смазливый ублюдок»… Как там ещё? Ах да! «Перед таким каждая ноги раздвинет». – Он склонился к самой щеке Вероники и, ощущая щекотку её волос, прошептал: – И на какое же место ты себя ставила, Ника? На то, с которого видно, какой я сексуальный? А ещё говоришь, что ни разу не посмотрела на меня как на мужчину. Противоречишь сама себе.

– Нет, – сухо ответила Вероника и отступила на шаг, увеличивая между ними расстояние. – Вы ищете скрытый смысл там, где его нет. Я говорила о том, что клиника оказалась подозрительной и после «донорства» исчезла как по волшебству. И только. – Она вскинула подбородок и повторила: – Вы мне не интересны, Всеволод Платонович. Вот нисколько! И Миша на порядок лучше вас. Во всяком случае, он никогда не показывал мне, где спал с другими женщинами. – Она холодно усмехнулась. – Да ещё так горделиво, словно это ваше величайшее достоинство.

– Не величайшее, – начал злиться Гордеев, – но размер внушительный. Желаешь проверить?

Он шагнул к помощнице и угрожающе навис над ней. Схватил её руку и, сжав за запястье, дёрнул на себя, будто и правда хотел познакомить с «достоинством».