Ребенок (мой) моего босса

– Не дам тебя в обиду никому-никому! Я всё преодолею, малыш. Верь мне. У нас всё будет хорошо.

Сжавшись на диване, Ника тихо заплакала. Она знала, что есть всего несколько минут на то, чтобы проявить слабость, чтобы пережить то, что было, и приготовиться к тому, что будет. Будущее, увы, не казалось радужным. Вероника знала, как быстро босс становится неудержим в безумной мании настоять на своём. Так всегда было, когда Гордеев наталкивался на сильного врага. Как же страшно оказаться врагом человека, больше похожего на бездушного хищника. Но Нике есть что защищать.

– Нет, Всеволод Платонович, – вытирая слёзы, решительно прошептала она. – Вам не запугать меня и не сломить.

***

В своём кабинете Гордеев ощущал себя хозяином жизни. Не только, конечно, здесь, но, сидя в кожаном кресле, словно на троне, он смотрел на старого друга свысока. Богдан ходил из угла в угол и пока молчал. Всеволод прекрасно знал, что означает это метание, он видел это каждый раз, когда приползал к Жукову в общагу после очередной потасовки едва живой и с просьбой никому ничего не рассказывать. Но в этот раз друг злился не на противников Гордеева, а на него самого.

Наконец Богдан остановился и, опершись обеими руками о стол Всеволода, угрожающе навис. При невысоком росте и щуплом по сравнению с Гордеевым телосложении это смотрелось забавно, и Всеволод не сдержал улыбки.

– Смеёшься?! – крикнул Богдан. – Ты ещё и смеёшься?! – Не в силах устоять на месте, он крутанулся и снова принялся мерить кабинет шагами. – Я сразу понял: что-то здесь не так. Принёс беременную женщину на руках, но обращается так, словно жена залетела от другого. В итоге жена не твоя. А ребёнок? Что ты наделал? Изнасиловал? Признавайся!

– Изнасиловал?! – Гордеев расхохотался так, что зазвенели стаканы в баре. – Дружище, ты о чём? Да женщины на меня сами прыгают…

– Да, – перебил Богдан и скривился, – знаю. Но это обычные, а эта женщина не такая.

– Что ты имеешь в виду под словами «не такая»? – недовольно нахмурился Гордеев.

– Зная тебя, Сева, рискну предположить, что она тебя задела, – отрывисто заявил Жуков и, стараясь не встречаться с другом взглядом, продолжил: – И если Вероника тебе отказала, ты… мог сорваться. Как в колледже!

– Ты о чём? – ещё сильнее нахмурился Гордеев. – Я никого не насиловал ни в колледже, ни после. Мне незачем брать силой то, что и так навязывают.

– Я в общем смысле, – слегка поморщился Жуков. – Когда что-то не по-твоему, ты применяешь силу. Чаще всего чрезмерную. Потому тебе и доставалось.

Всеволод вздохнул, сжал челюсти и, поднявшись, обошёл стол. Приблизившись к другу, заложил руки за спину и чётко сказал:

– Я её не насиловал, Богдан. Она забеременела от моей спермы через клинику. Бабушка постаралась, чтобы отжать у Катерины наследство отца. Теперь тебе всё понятно?

– О да, – отступил Жуков, но острый взгляд его ничуть не изменился. – Значит, ты давишь на эту женщину не потому, что боишься огласки насилия, а потому, что тебе нужно уничтожить неожиданно возникшее препятствие. Давишь, чтобы женщина избавилась от ребёнка?

Гордеев фыркнул:

– Говоришь так, словно я убиваю её.

– Так и есть! – вскричал Богдан. – Ещё в клинике я заметил, как ты жесток с этой женщиной, но запирать её в доме и лишать связи с миром, – он покачал головой, – это слишком даже для тебя, Всеволод. Ты глаза открой. Разве не видишь, как она переживает за ребёнка?

– Да какого ребёнка?! – не выдержал Гордеев. – Ты говоришь о зародыше. Да сотни тысяч женщин глотают таблетки и избавляются от такой неприятности, даже не замечая.

– В том и дело, друг, – грустно улыбнулся Жуков, – что эта женщина не похожа ни на одну из сотен тысяч. И для неё этот зародыш уже ребёнок. Живое существо, на жизнь которого ты покушаешься.

Гордеев промолчал, но Жуков не собирался сдаваться.

– Слушай. – Он схватил друга за руку. – Я понимаю, что этот ребёнок для тебя как красная тряпка, но подумай о том, что судьба даёт тебе шанс продолжить род…

– Не стоит, – прервал его Всеволод. – Бабушка уже подловила меня на этом, и я до сих пор зол, что поддался, вместо того чтобы пойти к тебе и сдать повторные анализы. И ничего этого бы не было.

– Ладно, – потёр Богдан переносицу и посмотрел на Гордеева снизу вверх. – Я лишь скажу одно. Эта женщина не сдастся, я видел такой взгляд много раз, Сева. Такие, как Вероника, выкарабкиваются из могилы. Это называется силой духа. Она выдержит всё, и, возможно, больше, чем ты придумаешь.

– Увидим, – жёстко усмехнулся Гордеев.

– Но подумай о том, – продолжил Жуков, – что эмбрион не так силён, как она. Если ты, желая устроить выкидыш, будешь подвергать беременную постоянным стрессам, он может пострадать. Допустим, родится ребёнок с отклонениями. Что ты будешь делать тогда, Гордеев, а? Как ты будешь смотреть в глаза женщине, которая подарила тебе наследника, а ты сделал всё, чтобы сломать жизнь обоим?

– Такого не случится, – уверил Всеволод.

– А если случится? – тихо спросил Богдан. – Сможешь жить с этим? Зная, что твой ребёнок пострадал из-за твоей самонадеянности и ослиного упрямства?