Приказав себе не нервничать, Ника досчитала до пяти. Она успела съесть полтарелки супа, когда на кухню ввалился Гордеев. Ложка выпала из её пальцев от изумления: босс был настолько пьян, что едва стоял на ногах. Подпирая плечом стену, Всеволод вперил в неё тёмный взгляд и криво ухмыльнулся:
– Вот ты где!
Вероника сжала пальцы в кулаки и, досчитав до пяти, уняла бешеный стук сердца. Спросила ровным тоном:
– Есть хотите? Я приготовила борщ.
– Уже хозяйничаешь? – нехорошо улыбнулся Гордеев и, оттолкнувшись от стены, нетвёрдой походкой направился к женщине.
Больше всего ей хотелось убежать, и она жалела, что не сделала этого раньше, но сейчас заставляла себя сидеть прямо и уверенно смотреть в глаза боссу. Гордеев опёрся о стол и, нависнув над Никой, вдруг одним движением смёл тарелки.
Глава 11
Гордеев проснулся и тут же сжался от прострелившей всё тело боли. Застонав, перевернулся на бок и пробормотал:
– Ну и напился вчера…
Уставившись в одну точку, он затаил дыхание. Только понял, что находится не в своей спальне, а в гостевой комнате. Там, где оставил на эту ночь Веронику. Перед внутренним взором калейдоскопом промелькнули картинки. Ночной клуб, клеящиеся к нему малолетки, море виски и… ужасное состояние, которое никак не проходило, сколько бы Гордеев ни вливал в себя спиртного. Наоборот, становилось всё хуже и хуже. В конце концов он приказал Юре возвращаться.
Но вместо того, чтобы упасть на постель и погрузиться в сон, Всеволод принялся искать Веронику и, встретив её на кухне, в окружении посуды и запахов вкусной домашней еды, будто с ума сошёл.
Гордеев зажмурился и, прижав ладони к лицу, замотал головой. Нет! Он смёл со стола всё что было, разбил тарелки, разлил кастрюлю горячего супа, обжёгся, судя по ноющей голени, а потом… Всеволод прикусил губу, сдерживая рвущийся стон. Как можно было так унизиться?! Хотелось бы забыть, но память упрямо подсовывала картинки, от которых хотелось провалиться сквозь землю.
Стоя на коленях, он обнимал испуганную Веронику, умолял не бросать его, не оставлять одного. И женщина сдалась, позволила пойти с ней в гостевую комнату, даже помогла едва передвигающему ноги боссу добраться до постели. А потом она смирно сидела и гладила его, как мальчишку, по голове, пока Всеволод не уснул.
И как теперь, после этого позора, смотреть в глаза помощнице? Нет! Как после этого смотреть в глаза своей почти жене и почти матери своего ребёнка?! Вот бы сдохнуть прямо сейчас!
Но Гордеев пересилил момент слабости. Хватит! Он достаточно позволил себе этой ночью, пал так низко, как в юности. А теперь нужно взять себя в руки и встретиться лицом к лицу с женщиной, первая ночь с которой никогда не сотрётся из его памяти. Уж точно…
Гордеев поднялся и медленно осмотрел пустую комнату. Вероники нет? Где же она? Он встал и, оправив на себе пропахшую спиртным и чужим куревом мятую рубашку, поплёлся в ванную. Надо избавиться от последствий «бурной ночи» пока Всеволода не вывернуло наизнанку. И так чувствительный к запахам, он терпеть не мог такого вот…
Уже стоя под прохладными струями воды, которые уносили мутное состояние похмелья, Гордеев подумал, каково было Веронике провести с ним, пьяным, дурно пахнущим и молящим о прощении, всю ночь. Она же беременна, а значит, ещё чувствительнее. Вина проворачивалась в груди ржавым гвоздём, заставляла корить себя ещё сильнее.
До чего он докатился! Мало того, что повёл себя, как отец когда-то, так ещё и впервые в жизни засомневался в себе, даже возненавидел. Нет, возненавидел в себе копию отца.
Из душа Гордеев выходил уже другим человеком, во всяком случае, чувствовал себя таковым. Он решил, что с этого момента подарит Веронике тепло и заботу. Перестанет запугивать женщину и давить на неё, покажет свои лучшие стороны. Худшие помощница уже увидела… Сжав челюсти до ноющей боли, Всеволод усилием прогнал унизительные картинки этой ночи.
Хлопнула дверь, и Гордеев замер при виде вошедшей Вероники. Увидев его, она вздрогнула и опустила испуганный взгляд на опоясывающее его обнажённое тело полотенце. Всеволод же залюбовался своей почти женой. Без макияжа, с распущенными волосами, в простой домашней одежде Вероника выглядела свежей и юной. Она будто помолодела на десять лет.
Губы её подрагивали, словно женщина не решалась улыбнуться ему, глаза влажно блестели, будто ей нравилось то, что она видит. Гордеев, как ни вглядывался, не заметил ни презрения, ни отвращения, которые ожидал увидеть после того, что устроил ночью.
– Доброе утро, – наконец улыбнулась Вероника и протянула Гордееву большую дымящуюся чашку. – Я приготовила вам крепкий чай.
– Как мило, – кивнул в ответ Всеволод. Отпил глоток и поморщился: – Вкус… странный.
– Я добавила трав, – пояснила Вероника и добавила тише: – Хорошо от похмелья.
Она прошла мимо него и, уже не глядя на босса, принялась расправлять смятые простыни.
– Прекрати, – не выдержал Гордеев. – Для этого есть слуги. Я прикажу поменять постель, простыни пропахли… – Он замолчал и с трудом выдавил слово: – Извини.