Ребята Скобского дворца

По истоптанному тысячами ног паркетному полу везли станковые пулеметы на колесиках, несли груды винтовок, патронные ленты, пачки листовок. Тут же, в коридорах, прислонившись к стенам, сидели и лежали люди в солдатских шинелях и рабочих куртках. Некоторые, видимо не в силах преодолеть охватившую усталость, уже спали.

Наконец ребята разыскали комнату № 117. Но Максимова там не оказалось.

— А зачем он вам? — отрывисто спросил солдат, сидевший у жужжащего полевого телефонного аппарата. Воспаленными от бессонных ночей глазами он подозрительно глядел на ребят. — Вы сами-то как сюда попали?

Вперед вышел Царь. Его вид и «Георгий» на груди смягчили спрашивающего.

— Оставьте записку, передадим... — посоветовали Царю.

Но он упрямо твердил:

— Р-разыщем, — и снова пустился со своими друзьями по Смольному.

Ребята переходили из одного коридора в другой, подымаясь на верхние этажи и снова спускаясь вниз. Их останавливали, спрашивали. Не пустили в какой-то коридор, где стояли на охране двое красногвардейцев. Повернув в другую сторону, ребята попали в огромный, залитый огнями Колонный зал. Там собирались съезжавшиеся со всех концов страны делегаты Всероссийского съезда Советов.

Ребята загляделись на мраморные колонны, огромные хрустальные люстры.

— Всю бы жизнь здесь просидел, — вздохнул Цветок, ощупывая тяжелую бархатную драпировку.

Выйдя из белого мраморного зала, ребята снова гуськом поплелись по шумным, людным коридорам, пропахшим махорочным дымом, который сизыми клубами стелился по потолку. Впереди в шинели нараспашку, со сдвинутой набекрень фуражкой шел Царь, зорко глядя по сторонам. За ним шагали Ванюшка и Купчик, один в осеннем драповом пальто и в кепке, другой в меховом пиджаке и в круглой шапке, тоже глазея по сторонам. Замыкали шествие Цветок в своем неизменном кожушке и Копейка в потертой, изъеденной молью барашковой шапке пирожком.

И как это часто бывает, когда уже ребята потеряли всякую надежду встретить Максимова, он вдруг совершенно случайно столкнулся с ними в вестибюле.

— Огарки! Как вы сюда попали? — только и мог сказать Максимов, качая от удивления давно не стриженной головой и поднимая на лоб очки.

«Огарки» шумной гурьбой окружили его.

Быстро пробежав глазами записку от Акима, он скомкал ее, сунул в карман.

— Все уже сделано, — проговорил он больше для себя, чем для ребят. Расспросив про Акима, Максимов спохватился: — Вы, наверно, голодны, как церковные мыши?

Он повел ребят длинными коридорами куда-то еще ниже, в бывшую трапезную монастыря, а теперь столовую Смольного. Там тоже было шумно, стояли длинные очереди сперва за талонами, затем в раздаточную.

— Надо накормить хлопцев, — сказал Максимов, подойдя к столу, за которым выдавали талоны.

Взглянув из-за спины Максимова на человека, выдававшего талоны, Ванюшка раскрыл рот, и у него округлились глаза от удивления: это был бывший маркер чайной Терентий.

Терентий, узнав ребят, тоже изумился:

— Ивашка, и ты здесь?

— Уже давно, — сообщил Ванюшка, радуясь встрече.

«А ты давно здесь?» — хотел спросить Ванюшка, но не решился.

Получив талоны, ребята встали в очередь.

Минут через десять им налили по тарелке душистого мясного борща, на второе — гречневую кашу. Расплатившись за ребят. Максимов ушел.

С большим аппетитом они поужинали.

— Знатно, — похвалил Копейка, расстегнув ватный пиджак и поглаживая себя по животу.

— Чувствительно, — отозвался Цветок, облизывая ложку.

С таким же удовольствием они выпили по жестяной кружке полусладкого чая.

— Т-теперь можно и воевать, — подытожил Царь, раскрасневшись, распахивая свою шинель.

А Ванюшка никак не мог опомниться после встречи с Терентием. «Очевидно, Терентий был у большевиков большим человеком, раз ему доверили выдавать талончики», — думал Ванюшка. Неуемное любопытство Терентия в чайной, непонятные разговоры с посетителями, и игра на бильярде, и пропажа папирос у Михеля — все теперь предстало перед Ванюшкой в совершенно другом свете.

— Вздремнуть бы часок! — мечтал Царь.

— Пошли домой... — торопили его ребята. — Нас уже ждать перестали. Ночь наступила.

Царь все еще медлил. Он готов был остаться здесь совсем. И только решительные требования скобарей заставили его покинуть шумный, бурлящий, залитый огнями Смольный — главный штаб восставшего народа.

Сойдя со ступенек подъезда, ребята снова окунулись в холодный, затянутый мокрым туманом сумрак осенней ночи.

За металлической изгородью на площади по-прежнему толпилось множество народу; потрескивая и дымя, горели костры; подъезжали автомобили, бронемашины. А с прилегающих к Смольному улиц подходили все новые и новые группы людей, вооруженных и без оружия, торопливых, озабоченных.

В этот поздний час, в ночь на 25 октября 1917 года, когда ребята с Типкой Царем возвращались домой из Смольного, Петроград уже наполовину, если не больше, находился в руках восставшего парода.

НА УЛИЦАХ ПЕТРОГРАДА