Ребро беса

— Все побежали смотреть, что произошло, а этот остался. Ну, мы вернулись, а он лежит и не спросит даже. Не интересуется. С головой укрылся. Ну хоть бы лежачий был, а то ведь как все в этой палате. Я ему и говорю, чтобы просыпался. Дела творятся. А он молчит. Я и толкнул его. Поднял одеяло, а там — вот. Ну кто бы мог подумать? Все было чин чинарем. И на тебе. Надо по другим палатам пошукать. Может, еще где мертвяк окажется? Ну и ночка сегодня! Дьявол веселится.

— Что с ним? — спросил Глеб.

— Кто его знает? Врач определит. Подстреленный был. Но вроде ни на что не жаловался, — пожал плечами и часто заморгал больной.

Глеб шагнул из палаты. Он не знал, что произошло с Артемом, но его странная внезапная смерть ударила как обухом по голове. К палате торопливым шагом спешил врач. Глеб подождал.

Врач откинул одеяло, пощупал пульс, осмотрел тело, отвернул голову и остановил взгляд на шее. Следом прибежала медсестра. Врач оторопело показал на шею:

— Похоже, тоже задушен, — оглянулся на больных в палате.

Все затихли, хорошо расслышав последние слова. Тот, что объяснял Глебу, как обнаружил мертвого Артема, выплеснул:

— Вы чего смотрите, доктор?! Думаете, это мы его придушили? Мужики, доктор на нас думает! Представляете, мы его на тот свет спровадили.

— Доктор, вы глядите лучше! Да на кой он нам сдался?! Мы что, психопаты?! — загалдели мужики.

— Не сам же он себя задушил, — без всякой задней мысли подлила масла в огонь медсестра.

— Нет, вы посмотрите на нее! — громче зашумели мужики. — Да может, сама ты учинила?! Укол не тот впорола! Ты языком-то не блекочи что попало!

— Да никто на вас не думает. Пусть полиция разбирается. — Врач набросил одеяло на голову Артему.

Корозов отступил от двери. Все его версии рухнули в одночасье. Круто развернулся на месте и двинулся к своей палате, погруженный в невеселые раздумья. Охранник у двери кашлянул и негромко произнес, открывая ее перед ним:

— Мы видели, как часа полтора назад в палату заходили два врача.

Глеб рассеянно поднял голову:

— Что?

И вдруг оживился:

— Ну пошли, расскажешь.

Шагнул в палату и тяжело сел к столу.

Охранник рассказал все, что они с напарником наблюдали. Глеб выслушал, схватил телефон:

— Аристарх, тебе уже, наверно, сообщили, что в больнице новое ЧП? Опера выехали? Сам приедешь? Уточняю: задушен Артем Былеев и покушались на Тамару Былееву, но перепутали случайно, поэтому пострадала другая женщина. Кроме этого, у моей охраны есть еще сведения! Давай, жду!

Отпустив охранника, Корозов заиграл желваками: получалось, он зря потратил время, когда поручил Исаю наблюдать за Артемом и Тамарой. Незачем было это делать, не стоило. Но что дальше? А черт его знает, что дальше. Аристарху сейчас не позавидуешь. Да и себе самому завидовать не приходится. В конце концов, ведь кто-то же покушается на его жизнь. Кто-то подрезал охранников. Кровельщик? Но кто это такой? И чем он мог насолить неизвестному Кровельщику? Полный туман. Полнейший. Бери мочало — начинай сначала.

Рассвело.

К началу рабочего дня Акламин и оперативники опросили всех в больнице, кто мог что-либо сказать по поводу случившегося. Опера осмотрели трупы, места убийств.

Обследование первого этажа показало, что преступники ушли из больницы до появления полиции. Было открыто одно из окон в коридоре и открыт боковой вход, через который давно никто не ходил.

Ни охранники, ни опера не догадывались, что работали две разные группы преступников, что у каждой заранее был подготовлен свой маршрут. Сошлись на том, что девушка, ее подельник, порезавший охранников, и ночные убийства — звенья одной цепи.

Уже после восьми часов утра, завершив работу в палатах, где произошли убийства, Акламин зашел к Корозову. Глеб, сидя на кровати, встретил его грустным вздохом:

— Ты знаешь, я чувствую себя виноватым. Все эти убийства так либо иначе связаны со мной. Наверно, я был не прав, когда решил помочь Былееву. Не надо было этого делать. Пусть бы сразу шел к вам в полицию. Но плохо не это, а плохо то, что изменить уже ничего нельзя.

Аристарх прошел к окну, помолчал, зачем-то пошарил по карманам пиджака, посмотрел на улицу. Перед глазами был больничный двор с асфальтными дорожками, с клумбой посередине, со скамейками вокруг, с зеленой полянкой, выкошенной травой, невысокими деревьями вдоль решетчатого металлического забора. Створки окна приоткрыты, и с улицы тянуло утренним свежим воздухом, чувствовался легкий ветерок. Акламин оперся ладонями о подоконник и, не оборачиваясь, отозвался:

— Знать бы заранее, где подстелить соломку.

Развернулся лицом к Глебу:

— Но ведь Кир не пошел к нам. И сомневаюсь, что пришел бы, если бы ты отказал ему. И тогда кто знает, как могло бы все обернуться. Так что работаем над тем, что есть, а не над тем, что могло бы быть. Скорее всего, эта каша заварилась бы в любом случае без тебя и даже без него. Так либо иначе.