Ребро медали

Дальше события развивались так: прямо на тротуар заехала патрульная машина, из которой вылез капитан со зверским лицом. Черная кожаная куртка делала его похожим на гауптштурмфюрера СС. Крестьянская чета прилипла к асфальту и перестала дышать. Офицер длинными шагами подошел к инспектору и уперся в него тяжелым взглядом. Из его глотки вырвался вопль:

— «Какого ты хрена?!»

— «Да вот», — Миша показал рукой на парочку скандалистов.

Гиммлер даже головы в их сторону не повернул. Продолжая сверлить инспектора взглядом, он проорал на всю улицу:

— «Я еще раз спрашиваю, какого ты хрена?!»

Проходившие мимо люди стали останавливаться и недоуменно коситься на живописную группу, выяснявшую отношения на тротуаре.

Миша пытался пояснить:

— «Да вот, водитель с женой ругаются, типа»…

— «Заткнись!» — прервал его очередным воплем Гиммлер. — «Ты на рожу на его смотрел?!»

— «Смотрел», — ответил Дормаш.

— «Ни черта ты не смотрел! Такая рожа кирпича просит! Дай сюда документы!»

Миша вложил документы в руку командира и тот, не спуская глаз с инспектора, протянул их вправо. Колхозник судорожно схватил бумаги и принялся запихивать их в карман.

Гиммлер, не спуская глаз с Миши, рявкнул:

— «Пошли вон отсюда!»

Перепуганные крестьяне хором сказали:

— «Спасибо»: — и тут же ретировались.

Как только их машина, чадя и воняя бензином, отъехала, Гиммлер произнес уже спокойным голосом:

— «Это тебе не в пэпээсе рыночных бабок обирать. Тут свой подход к каждому человеку нужен. Если ты не научишься сразу по роже вычислять, кто из водителей козел, а кто нормальный человек, твое место на механическом заводе, где люки чугунные отливают. У люков рож нету, и психолог им не требуется. А здесь надо уметь с людьми работать. И посмей только хоть раз меня еще вызвать! Дебильные приказы приходят каждый день. Их много — а я один. Если каждый недотепа (типа тебя) будет меня дергать по пустякам, что из этого получится? Ничего для меня хорошего. Понял?»

— «Понял», — ответил Миша. — «А что, надо всех сразу матом крыть?»

— «Ни черта ты не понял», — Гиммлер опять начал злиться, — «ты на рожу на его смотри, на рожу! Она тебе все расскажет. Короче, вон там за углом есть магазин. Привези мне после смены упаковку соков. Понял?»

— «Теперь понял».

Командир взвода сел в машину и уехал, а Миша принялся ковырять в носу, усваивая полученную информацию…

Поваров сказал:

— Гиммлер прав. По лицу сразу видно, что за человек перед тобой.

— Он в другом не прав, — заметил Яреев. — Если каждую конченую гниду отпускать безнаказанно, их будет все больше и больше. Эти двое приедут в свой родной хутор, расскажут всем друзьям и родственникам, что надо козлить побольше — и менты связываться не станут. Все, пошло-поехало. Цепная реакция.

— Тебе не все равно? — поинтересовался Кривцов.

— В смысле, на наш век хватит?

— Ну да.

— Нет, — сказал Яреев, — я так не могу. По мне — козли, не козли, все равно получи гранату от советского солдата.

— И я такого же мнения, — поддержал напарника Клейман.

— Ну и дураки, — Ленька поднял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем, — пока вы воюете за Родину, ваши семьи будут питаться бесплатными грибами. А называются эти грибы — отсосиновики.

Он поводил пальцем перед носом Яреева и пошел включать электрочайник.

— Сам ты дурак, — сказал Клейман, — за державу же обидно. О нас уже давно ноги вытирают. А будет еще хуже. И все из-за таких как Гиммлер и Царь (у того такая же политика).

Кривцов возился со стаканом и банкой кофе. Он, не оборачиваясь, громко произнес:

— Неужели ты, прожив на этом свете более сорока лет, до сих пор не понял, что никому не нужен, кроме родных и близких?

Клейман на минуту задумался. Потом закурил и ответил:

— Тут ты прав. Но существуют еще чувство собственного достоинства и самоуважение, наконец.

— Когда твоей семье будет нечего кушать, потому что отсосиновики тоже иногда заканчиваются, — Ленька отхлебнул кофе и, причмокнув, продолжил, — ты ей выложишь на стол свое чувство самоуважения, и пусть она его грызет. А на десерт закусит достоинством. Возможно, такие калорийные продукты не сведут никого в гроб.

Кафедранты задумались. Все молча курили. Яреев решил высказаться:

— Вы знаете, если воевать за Родину, то всем вместе. Иначе нет смысла. Все блатные царские кормильцы отпускают кончелыг, а бухих продают за шапку сухарей. Лишь бы не терять время. Вымогают деньги со всех подряд. А мы изо дня в день воюем. Бегаем в личное время по судам и прокуратурам. Такое ощущение, что сражаемся с ветряными мельницами. Какая-то беспросветная битва получается. Одноцветная, как жизнь негритянского говновоза. Может, действительно хватит?

— Вот-вот, — Ленька довольно улыбался, — умнеете на глазах. А еще учтите, что сейчас начнутся сокращения. В первую очередь попрут тех, кто статистику портит. То есть — на кого жалоб больше приходит. Ха-ха-ха!

* * *

На следующий день в курилке собралась прежняя компания, к которой добавился Пернатый.

Давясь от смеха, он рассказывал: