Ребро медали

— А в полиции ты у него в огороде будешь вкалывать, окучивая картошку!

Юрик совсем поник.

Яреев, смеясь, сказал:

— Да не пугай ты бедного Жорика, а то еще застрелится от безысходности.

Подошли командиры взводов — Хайретшин с Кузнецовым. На обоих были надеты какие-то новые кожаные куртки непонятного покроя, но с погонами.

Клейман спросил:

— Это что за новая форма одежды? Раньше всем выдавали, но из кожзаменителя. А здесь, я смотрю — натуральная кожа?

— Это только для руководства, — пояснил Хайретшин.

— У одного из заместителей командира полка кент сам их шьет, вот и предложили руководителям прибарахлиться по сходной цене, — сообщил Дрозд.

— Я даже догадываюсь, из чьей кожи они сшиты, — сказал Яреев.

Клейман потрогал куртку Авиатора и заметил:

— Кожа как кожа. Натуральная. Свиная, наверное.

— Ни черта, — Яреев издевательски подмигнул Кузнецову, — они сшиты из кожи сокращенных инспекторов!

— Га-га-га! — зашелся Ваня.

Кузнецова как ветром сдуло. Хайретшину было все равно.

Он закурил и ответил:

— Представь себе — да. Надо было еще твой язык пустить на воротники.

— На воротники вам подойдет совсем другая штука.

— Га-га-га! — не мог успокоиться Дрозд.

— Кстати, — вмешался Клейман, — а хоть одного братского армянина сократили?

— Нет, — сказал, отсмеявшись, Ваня, — а за что их сокращать? Они отклюживают. Зато сократили единственного грека. Потому что он жадный до безобразия.

Хайретшин, глядя на Яреева, сказал:

— Вот видишь, куртки пошиты, в-основном, из славянской кожи. Можете считать это башкирским игом. Хотя, если разобраться, вы с Клейманом хитрозадые семиты и никакого отношения к «славяням» не имеете.

— Жаль, к «башкирям» тоже, — Яреев ехидно улыбался.

— Га-га-га! — снова зашелся Пернатый.

Темирзянович схватил его за рукав и куда-то уволок. Остальные пошли на развод.

На дверях у входа в зал висел большой плакат с информацией. В нем были указаны адреса и телефоны отделов в различных городах края, где имелись вакантные должности. Сверху красовался заголовок: «Для сотрудников, находящихся за штатом». Чьей-то недоброй рукой после слова «штатом» было красной пастой дописано «Юта». Но тех, у кого это художество вызывало улыбку, можно было пересчитать по пальцам. Если географию не знали военные офицеры, что можно было сказать о рядовых милиционерах?

Пока шел развод, в бухгалтерию нагрянул ревизор из главка. Он с обалделым видом перебирал в руках пачку рапортов и ничего не понимал в написанном.

Раз в год каждому инспектору была положена материальная помощь в размере одного — двух окладов, которые составляли в среднем четыре тысячи рублей. Инспектор писал рапорт, состоявший из одного предложения: «Прошу Вас предоставить мне материальную помощь в связи с тяжелым финансовым положением в семье. Подпись». Ревизор не мог уяснить смысл рапортов из-за того, что написаны они были отвратительно-безграмотно. В одном из них ему удалось насчитать двадцать три ошибки. Это в девяти десятках знаков!

Он спросил:

— Что это такое?

Главбух молча развела руками.

— Они же по образцу пишут!

— Вот такой у нас в стране уровень грамотности, — пояснила главбух.

— Но практически у каждого инспектора имеется высшее образование.

— Вот такое у нас в стране сейчас высшее образование.

— Как же они протоколы пишут, ведь это же официальные юридические документы! — с отчаяньем в голосе воскликнул ревизор.

— Вот так они протоколы и пишут, — главбух опять развела руками.

— Так напечатайте образец, скопируйте и оставьте только место для подписи и фамилии. Ведь стыдно же!

Бухгалтер закивала головой:

— Теперь так и будем делать. Хотя я вовсе не уверена, что они и в подписи не накосячат…

Вечером состоялось заседание кафедры. Подъехал и Батон. Он привез из дома вареной картошки, зеленого лука и килограмм кильки пряного посола. Вся эта закусь так чудесно пошла под водку, что разговор тут же зашел о политике.

Абакумов рассказывал о предыдущих выборах:

— Зашел я в избирательный участок, показал паспорт. Открыли они здоровенную тетрадь и ткнули пальцем в уже написанную фамилию. Взгляд мой нечаянно поднялся чуть выше по строчкам, и я обалдел. Там в графах находились все жильцы моей квартиры: мать, бабушка и отец. Мало того — они на тот момент уже проголосовали и даже подписи поставили!

— Ну и что? — спросил Поваров.

— Да то, что мать у меня умерла за год до этого, бабушка за три, а отец — за пять лет!

— И ты поднял крик?

— Нет. Я молча расписался, взял бюллетень, почеркал его весь и бросил в урну. К чему кого-то выбирать, если покойники уже обеспечили победу кому надо?

— А я вообще на выборы не хожу, — сказал Кривцов, — за кого голосовать? Если даже у коммунистов дачи на Кипре, что можно о других сказать?

— Кстати, о Кипре, — Яреев, брезгливо морщась, потрошил кильку, — там сейчас тепло. А в Египте — еще теплее. Царь взял отпуск на десять дней и умотал туда загорать. Там и в ноябре хорошо.

— Вот, блин, — возмутился Поваров, — мы тут корячимся, а он за наши деньги в теплые края летает!

Яреев с хитрым видом произнес:

— Ш-ш-ш. Он туда поехал с познавательной целью — набираться величия у фараона Рамзеса Второго!