Ребро жестокости

Пако лишь обречённо покачал головой, словно бы не веря собственным ушам, и, сунув руки глубоко в карманы, пошёл прочь из церкви. Марьяха догнала его на паперти.

– Что случилось? – спросила она.

– Он не дал мне отпущения грехов, – пожал плечами Пако.

– Наверное, ты не раскаялся? – предположила Марьяха.

– Он сказал, что я нарушил главную заповедь, – спросил Пако. – Интересно, что он имел в виду?

– Ты должен верить в бога. Всё просто.

– Не знаю, что это значит – верить в то, что всё в этой жизни так и было задумано? Это значит верить, что он хочет, чтобы люди в Мексике, например, постоянно мочили друг друга и только! Падре говорит мне «Не убий!», но если я не убью, тогда ведь убьют меня. Прощу одного, а за это другие не простят меня. Это не я такой, это жизнь такая. Кому как не тебе знать, Марьяха, – Пако вдруг осёкся.

– Не отчаивайся, – она провела ладонью по его щеке, и Пако невольно вздрогнул от этого неожиданного проявления женского участия. – Пойдём со мной.

Пробившись сквозь толпы паломников, Марьяха с Пако взбирались на холм по нескончаемой лестнице. Здесь когда-то, в шестнадцатом веке, согласно легенде, бедному пастуху из местных ацтеков явилась святая Мария. Она явилась ему не один и не два, а целых пять раз. Когда они добрались до безлюдной вершины Тепейяка, в Мехико уже сгущались вечерние сумерки. В темноте лишь стрекотали неугомонные цикады. Марьяха остановилась перед статуэткой Мадонны, окружённой страждущими христианами.

– Дева Мария была здесь пятьсот лет назад, – убеждённо сказала она, обернувшись и глядя Пако прямо в глаза. – Если у тебя есть заветное желание, попроси её, и оно исполнится, вот увидишь. Дева Мария Гваделупская всегда приходит на помощь тем, кто её просит об этом. Можешь мне поверить на слово.

Пако застыл перед статуэткой, склонив голову и беззвучно шевеля губами, шепча свои, одному ему известные молитвы. Он просил деву Марию Гваделупскую отвести от него пули врагов и благодарил её за сегодняшний день.

Восемнадцатая глава. ПРОЗРЕНИЕ

1.

Перелёт был недолгим, всего два часа, Джек не успел заскучать. Практически сразу после взлёта, ещё набирая высоту, его самолёт уже оказался в воздушном пространстве Соединённых Штатов. Формально он уже вернулся на родину, попал домой, и эти несколько дней наполненных бесплодными розысками, тоскливыми историями Боша и тревожными мыслями о молодой жене теперь начинали казаться дурным сном, приснившимся в чересчур душную ночь.

По пути из аэропорта в такси Джек задремал. В коротком бессвязном сне ему успел привидеться Бош, потом полуобнажённая Янина в интимном белье. Через десять минут его разбудили звуки резвой латиноамериканской мелодии, которой лишённый слуха таксист, судя по всему из нелегалов, начал вдруг подпевать, охваченный труднообъяснимой в его положении радостью жизни. И, несмотря на то, что за окном уже тянулись мили бутиков остромодных марок одежды и кичливо дорогих аксессуаров, а по тротуарам Родео-драйв под высокими австралийскими пальмами беспечно бродила привычная разношёрстная толпа, Джек никак не мог отделаться от ощущения, что всё ещё находится на мексиканской земле, лишь временно оставленной кровожадными жрецами её древних богов.

Жены дома не было, хотя её «шевроле» стоял на своём привычном месте в гараже. Джек прошёл в спальную и, раздевшись, рухнул в кровать. Эта бессмысленная командировка невероятно утомила его, принесла ему чувство какой-то неведомой до сих пор разбитости. «Наверное, сказывается возраст», думал он, впрочем, без всякого сожаления. Меньше всего его заботило сейчас какой доклад он будет представлять завтра начальству.