Речи

{5 άηοπνίγομαι cf. pg. 273, 10 (orat.) XVIII § 87 et alb.}

22. «Но никакой обвинитель, никакие свидетели не выступали». Но вам надлежало и без этого расследовать дело, много дней заседая по поводу его, без послабления, побуждая тех, кто могли обличить; а если они не решались, ободряя их, поощряя, назначая награды, приглашая получить дары, и, клянусь Зевсом, не давая молчать даже принуждением, угрозами.

23. Если бы так было с вашей стороны, многие явились бы перед вами, вопия, говоря, сообщая, кто организовал [6] убийство, кто первый услыхал о нем, какие речи воздействовали на убийцу, какое вознаграждение, кто вместе с ним пили и пели пэан.

{6 αρχιτέκτων τον φόνου, необычность выражения отмечена в приписке Vr., арр. crit.}

24. Ведь раз мы были покойны, то и тем, кто мог возбудить преследование, представлялось вернее ничего не говорить; когда же цари проявили активность и правители заявляли, что не прекратить розысков, пока тайна не выплывет на свет, она должна была вскоре обнаружиться, так как и при настоящих условиях были такие, кто говорили по углам, как устроилось все действие. Они полагали, что большое безумие, если те, кому надлежало бы гневаться, ни мало не обнаруживают такого чувства, другим вмешиваться в дело, не зная, угодят ли кому-либо, под опасением даже потерпеть наказание.

25. Бывали уже случаи, когда иной лежал зарезанный во время пути, а убийца, удалившись, роскошествовал от грабежа своего и не было, кому отдать себя в руки закона. Но от того, что никто не возбуждал преследования, судья не дремал, оставив дерзкое преступление не расследованным, но пускал в дело все средства и, не упуская ничего из виду, по сообразительности уподоблялся Линкею [7], и убийца бывал пойман, будучи вполне уверен, что свершил преступление, схоронив в воду все концы.

{7 Salzmann, S. 13. Пословица: Λνγκέως δξντερον βλέπει Coils. 316.}

26. Много таких деяний, совершенных ив пустынях, много и в городах не осталось сокрытыми. И недостаточно было инспекторам околотков [8] предать земле убитого, но они являлись к наместнику, объявляли, рассказывали, а он считает своим делом не оставить виновника не обнаруженным.

{8 Срв. т. I стр. 147, 1.}

27. Так неужели из за любого встречного мы приложим все старания, а за лучшего из мужей не накажем? И у начальников провинции есть сила для обнаружения подобных преступлена, а сила ваша, царская, недостаточна для такой поимки? Это невозможно. Покажи, что для тебя будет величайшим удовольствием захватить виновников, и явятся те, кто предадут тебе в руки зверей, если только устранишь опасение с их стороны, что богатство, какое последние нажили от своего управления, представляет для них какую либо опасность. Да, вот что перешло всякую меру: подлежа возмездию за такое убийство, они плодом его имели должности, будто убив персидского царя.

28. Итак первым делом, если медлительность в деле наказания и не принесла бы такого вреда, какой я сейчас указал, и при таком условии следовало бы обратить внимание и дать такую охрану тем, кто призываются к скипетру. Ведь выполнением наказания вы положите конец подобным преступлениям, а дав безнаказанность, на себя самих.... но не скажу зловещего слова. Поэтому сегодня по видимости я выступил на помощь Юлиану, а в действительности вам, которые живы. Ведь ему нельзя вернуть жизнь возмездием за него, вам же сохранить можно. Итак заставьте воинов жертвовать жизнью за правителей, или, если этого не пожелают, по крайней мере не выступать против них в качестве врагов.

29. Если бы и стратег потерпел такую судьбу или кто либо из начальников войска, я желал бы, чтобы ты выступил на убийц их, боясь опыта такого дела, дабы от меньшего он не дошел до самого крупного покушения. Но в действительности, всадник тот и то копье обратились на личность, в коей сосредоточилась вся государственная сила, в разгаре битвы будучи послан лукавой шайкой от мерзостного приюта гибельных казней. Могут явиться, пожалуй, и другие лукавцы, государь, вкравшиеся в одну палатку с начальниками враги их. Их природа никогда не сделает лучшими, но, быть может, страх способен будет удержать.

30. Но возвращаюсь в тому, что, если бы и не грозило никакой опасности целому государству, было бы и справедливо, и полезно вам положить конец дерзости путем гнева за содеянное, теперь же, даже если бы ты и желал, нельзя этого не сделать. Эти назойливые люди, которые на население самого Рима напустили страху, и при том находясь на расстоянии нескольких дней пути, становятся для тебя советниками в заботе об отмщении, после коего скифы перестанут своевольничать.