Речи

23 «Иначе, говоришь ты, плясало прежнее поколение». Но ведь прежнее поколение и вело морские сражения не сходно с позднейшим, как Минос с карийцами, Парид с сидонцами, Ахилл с лесбоссцами, коринфяне с коркирянами, угодно ли назвать древнейшее морское сражение или то, что они дали около Епидамна [6]. Как же обстояли эти? Кораблям работы было мало, а борьба решалась гоплитами на палубах и под ними было море, но их действия ничем не отличались от сухопутных. Во всяком случае ты слышишь, как Фукидид говорить: «по древнему способу, снаряженные еще с меньшею опытностью» и «морское сражение, не в той степени сильное искусством, но в большей части похожее на пешее».

{6 Thucyd. I, 8.}

24. Но позднее Навпакт не допустил такой неопытности в морских боях, когда, в то время как пелопоннесцы выстроились кругом, афиняне обходили их, выстроившись по одному кораблю, и сближались, чуть не касаясь врага, и все время внушали опасение нападения, но откладывали его в ожидании попутного ветра. И вот такой повеял и враги пришли в беспорядок, а афинянам настала пора напасть. И так двадцать афинских кораблей победило сорок семь лакедемонских, при чем искусство ослабило количество.

25. Во втором морском бою многое можно похвалить в действиях этих, многое в действиях тех, самое же важное со стороны афинян, что аттический корабль потопил преследующий его левкадский. Воспользовавшись в качестве поворотного столпа грузовым судном, случайно стоявшим на якоре, он обогнул его и получил возможность ударить в борт преследующего корабля.

26. А если бы кто тогда, ухватившись за Формиона, сказал: «Что за новые приемы? Зачем ищешь простора? Что значат у тебя эти названия: прорывы, обороты, налеты? Что вводишь на море изворотливость возниц?» Разве, тебе кажется, не ответил бы он: «Это и значит вести морской бой, когда победу доставляют суда, а не лучники, стреляющие с судов. А ты вместо сетований о прошедшем, что не так сражались в прежние времена на море, винишь тех, которые применяют совершенное искусство?» То же слово и у меня наготове относительно настоящего предмета. Нынешнему танцу невозможно быть хуже прежнего, если сравнительно с последним он усложнился, но я не порицаю прежнего, но вижу, что нынешний достиг полного развит этого предмета.

27 «Этот разнится от того». Прекрасно. Тем ли, что он отнял что нибудь из существовавшего, или тем, что прибавил к нему? Ведь если бы сокращениями привел в дурное состояние, он не прав и естественно, должен быть изгнан из всякой земли, не только Лакедемона. Если же украсил всяк им рвением и двинул вперед, так что он стал самым сладостным из зрелищ, в чем же он уличается?

28. Давай, посмотрим: Разве ты не определяешь танец, как напряженное движение членов в соединении с некоторыми фигурами и ритмами? Итак, разве более медленного в этом не признаешь худшим плясуном, а более бы-строго лучшим? Вполне необходимо. Итак, разве эти двигаются меньше тех? Да кто дерзнул бы утверждать это? Но настолько более, на сколько те подвижнее сидящих. Значить, преимущество вменим им в недостаток? И чем они побеждают, в силу того сочтутся за худших? И тех, которые, сколько только возможно, выполняют задачу танца, признаем уступающими тем, которые отстают в подвижности? Итак и бегуну более быстрому мы отведем второе место сравнительно с более медленным, и тому, кто избивает врагов, куда не обернется, — сравнительно с тем, кто обратился на кого нибудь одного из противников?

29. Вини же и нынешних возниц за их испытанность, и смелость, и уловки, и решимость на все, их, которые, сверх того, что правят своими колесницами, прилагают руки и к чужим, в то время как их предшественники полагались большею частью на быстроту коней и не лишены были опытности в своем искусстве, но не владели им в такой степени. Вини и Пирриха, изобретшего танец, имеющий некоторое преимущество над прежним, и не давая ему права на прибавление, препятствуй тем, кто могут что-либо изобрести после него.

30. Плясали иначе. То славилось давно. Теперь движете сделало успехи. Пусть это господствует. Или прочим искусствам мы предоставим двигаться вперед, смотря по изобретению, а это, если оно открыло новые пути, возненавидим? И разве мы не услышим того, кто заявить, что в искусствах получает преобладание то, что приумножается.

31 «Клянусь Зевсом, они зараза городам и домам и кто смотрит на них, погиб и не избавиться от них предел бед». Натиск слова отважен и подобен потокам, все самое худшее возлагая на их главу, но доказательства, большего ли, меньшего ли, нигде нет. Итак, если достаточно назвать самым негодным и слово это внушает уверенность, нет ничего сквернее плясунов, так как человек этот не пожалел на них никакого поношения. Если же разные вещи обличение и злословие, они жертва дурной молвы, но нет того, на основании чего можно поварить сказанному.