Редактор Линге

Въ сущности говоря, жизнь, которую Линге велъ, была очень утомительна: тутъ поневол будутъ замаранныя руки, благодаря такой утомительной и грязной работ. Нужно было постоянно пробиваться, постоянно быти на чеку, а какая за все это награда? Его заслуги не признавались. Его живость исчезла, и ему показалось, что вся исторія не стоитъ такого огромнаго труда: вотъ сегодня, напримръ, прибжала эта прачка изъ Гаммерборга и жаловалась, что ея воззваніе о помощи не попало въ газету. — Не попало и не попало — это постоянная жалоба, не можетъ же все попадать! Женщина поблагодарила за деньги, которыя она получила, а потомъ начала плакать, что ей нечмъ жить, а воззваніе все еще не напечатано

Эта сцена была очень не во время; онъ не былъ въ настроеніи — нельзя же постоянно быть въ хорошемъ настроеніи духа; онъ далъ понять женщин коротко и ясно, что у него у самого есть жена и дти, о которыхъ нужно заботиться; и кром того, существуетъ пріютъ для бдныхъ, пусть она туда обратится. Разв онъ ей не помогъ ужъ разъ отъ всей души? Видитъ Богъ, онъ пожаллъ ее, хотя онъ не долженъ былъ этого длать, принимая во вниманіе свою собственную семью. О воззваніи онъ совсмъ позабылъ. Нельзя же постоянно помнить весь міръ. Впрочемъ, онъ отложилъ ея объявленіе въ сторону, заботясь о ней же самой; если бы ея воззваніе было напечатано вмст съ сенсанціонной статьей, то ни-одна душа не прочла бы его. Это объявленіе проглядли бы, какъ и вс другія въ этотъ день. Онъ сдлаетъ все, что возможно, и завтра же объявленіе будетъ напечатано.

Нтъ, ни у кого не было ни благодарности, ни пониманія, а въ особенности у этихъ необразованныхъ людей. А онъ въ продолженіе многихъ лтъ работалъ какъ рабъ; лучшія свои силы онъ отдалъ этимъ людямъ изъ народа. Они не стоили его труда, они всегда останутся такими же грубыми.

Какъ хорошо онъ чувствовалъ себя въ квартир фру Дагни, гд все такъ красиво и богато, гд имешь дло съ образованными людьми, гд цнятъ твои заслуги. Но онъ ни на одинъ шагъ не былъ къ ней ближе, чмъ въ первый разъ, когда онъ ее встртилъ; она кокетничала съ нимъ, смутила его слабое сердце, положивъ свою блую ручку на его руку; но ни на что большее онъ надяться не могъ, вдь никто, никто не былъ безупречне этой молодой женщины изъ приморскаго города. Вотъ почему ему приходилось возвращаться къ своей перезрвшей актрис, которую очень немногіе, врне никто, не ходилъ смотрть. Да, откровенно говоря, фру Л. была всегда у него подъ рукой, но эта женщина, которую прозвали камбалой за блую кожу и жиръ, начинала ему невыносимо надодать, а онъ не переносилъ никакого стсненія. Если онъ и не могъ произвести впечатлнія на фру Дагни, то, по крайней мр, онъ наслаждался, глядя на нее, онъ испытывалъ блаженство отъ пожатія ея руки и отъ аромата ея комнатъ. На каждомъ шагу въ ея квартир онъ наталкивался на что-нибудь красивое и нжное, постоянно слышалъ вжливый, изысканный разговоръ.

Совсмъ не такъ было у него дома. Политика и опять политика, жалкое положеніе правительства, королевская комиссія, воззванія бдныхъ и неблагодарность за его работу. Все насквозь было пропитано этимъ, и его артистическая душа страдала.

Ну, а какъ обстояли теперь дла президента одельстинга, самой большой силы въ партіи, посл паденія его свтлости? Мужикъ, человкъ безъ всякаго воспитанія, съ срыми полосами на панталонахъ! Да зачмъ далеко ходить, — а крестьянинъ, продающій за деньги, за звонкій металлъ позоръ своей дочери? Это просто невроятно и переходитъ всякія границы. Ему пришлось торговаться съ негодяемъ!

И такъ было повсюду. Ни образованія, ни благородства — одна грубость, куда ни посмотришь. Но разв нельзя было бы этому помочь какъ-нибудь? Вдь что-нибудь долженъ же онъ сдлать! Его самой любимой мечтой было покорить сердца, подчинить себ страну. Не одинъ только сбродъ долженъ читать его газету и говорить о ней, онъ стремился къ боле высокому; никто еще не знаетъ, какія у него цли.

— Самое лучшее, если я уйду, — сказалъ Лепорелло, — господинъ редакторъ очень разсянъ сегодня.

— Нтъ, подождите минутку, мы пойдемъ вмст; я сейчасъ готовъ.

И опять все было такъ, какъ и раньше: когда редакторъ и Лепорелло шли по улиц, ему кланялись, смотрли вслдъ, толкали другъ друга, чтобы обратить на него вниманіе. Но что это были за люди, оказывавшіе ему вниманіе! Ахъ, это все были люди середины, масса, толпа, но не было избранныхъ. Но все таки его настроеніе подымалось, къ нему вернулась его шутливость, и, тихо разговаривая, они гуляли по улиц. Нельзя быть задумчивымъ; люди должны видть, что его глаза ясны, что его голова попрежнему продолжаетъ работать. Онъ сдвинулъ немножко на бокъ шляпу.

Какой-то господинъ съ дамой прохали мимо нихъ на велосипедахъ. Линге чуть было не остановился, — дама на него пристально посмотрла, онъ видлъ, какъ промелькнула мимо него ея пышная фигура, и онъ спросилъ:

— Вы видли эту даму? Кто это?

Лепорелло, знавшій весь городъ, знаетъ, что это сестра Софи Илэнъ. Онъ отвтилъ коротко:

— Это фрёкэнъ Иленъ, Шарлотта Илэнъ.