Редберн: его первое плавание

Я был ошеломлён большей частью этого непредвиденного заявления о состоянии моих расчётов с капитаном Ригом и начал понимать, почему он до настоящего времени игнорировал моё отсутствие на судне, когда Гарри и я были в Лондоне. Но одноминутное размышление показало, что я не мог помочь самому себе, таким образом, я сказал ему, что он имеет право возбуждать свой иск, поскольку я банкрот и не могу заплатить ему, и развернулся, чтобы выйти.

Здесь и сейчас этот человек, по сути, отправлял бедного парня по течению без медяка в кармане после того, как тот отработал как раб на борту его судна более четырёх ужасных месяцев. Но капитан Риг был бакалавром дорогих привычек и задолжал по большим винным счетам в отеле «Сити». Он не мог позволить себе быть щедрым. Благослови, Господь, его ужины.

«Г-н Болтон, насколько мне верится, – заявил капитан, теперь уже вежливо раскланиваясь перед Гарри. – Г-н Болтон, вы так же отправились за три доллара в месяц: и у вас был аванс за один месяц в Ливерпуле, и от дока до дока мы имеем приблизительно полтора месяца, таким образом, я должен вам всего полтора доллара, г-н Болтон, и вот они», – вручил ему шесть двухшиллинговых монет.

«И это, – сказал Гарри с отчаянием, – это вознаграждение за мою долгую и верную службу!»

Затем, презрительно бросив серебро на стол, он воскликнул: «Здесь, капитан Риг, вы можете держать свое олово! Оно было в вашем кошельке, и потому я жажду сохранить его там же. Доброго утра, сэр».

«Доброго утра, молодые господа, умоляю, обращайтесь снова», – заявил капитан, холодно укладывая монеты в мешочки. Его вежливость, пока он был в порту, была непоколебима.

Оставляя каюту, я выразил протест Гарри за его безрассудство и презрение к его жалованию, пусть даже и маленькому, я попросил его помнить о его положении и намекнул, что каждый недополученный им пенс мог бы оказаться для него драгоценным. Но он только фыркал и больше ничего.

Затем мы нашли матросов, собравшихся на палубе бака и занятых каким-то серьёзным обсуждением, в то время как несколько тележек на причале, нагруженных их поклажей, находились в тот момент в процессе отправки в направлении пансионов в жилой части города. По взглядам наших товарищей по плаванию я весьма явно видел, что их, должно быть, занимала некая проказа и способ, которым её можно будет осуществить.

Теперь, хотя капитан Риг конкретно не был виновен перед матросами ни в каком нарушении закона, всё же тысячи маленьких подлостей – такие, как косвенное уменьшение их порций хлеба и говядины и предание забвению и замалчиванию этот предмет, – такими и подобными действиями, как я уже говорил, он приблизил сердечную неприязнь со стороны всей судовой компании, и она давно с презрением присовокупила к его имени неприличный довесок.

Путешествие уже было завершено, и оказалось, что предмет, обсуждаемый собранием на баке, состоял в том, как лучше всего выразить чувство единения и прощания в отношении своего последнего господина и хозяина. Некий решительный символ этих чувств был желателен: некий безошибочный символ, который должен будет произвести сильное впечатление на капитана Рига ради единственно возможного понимания их чувств.

Это походило на встречу сотрудников некой коммерческой компании в тревожный канун её распада, когда подчинённые, исходя из чувства самой чистой благодарности к своему президенту или руководителю, продолжают признавать его серебряным кубком, символизирующим их уважение. Тут было что-то похожее, я повторяю, – но на иной основе, как будет видно позже.

Наконец, согласовав порядок действий, Бланту, «ирландскому кокни», было поручено вызвать капитана. Он постучал в дверь каюты и вежливо попросил стюарда сообщить капитану Ригу, что некие господа подошли к головной части плавучего пирса, всерьёз разыскивая его, после чего он присоединился к своим товарищам.

Через несколько мгновений капитан вышел из каюты и обнаружил господ, в напряжении собравшихся вдоль фальшборта со стороны причала. При его появлении эта шеренга внезапно развернулась к нему задом и, троекратно совершив действие, которое оказалось вежливым приветствием каждому, оказавшемуся перед ней, но отвратительным оскорблением всем, кому случилось оказаться сзади, единой связкой очистила судно.

Верный своей невозмутимой вежливости во время нахождения в порту, капитан Риг всего лишь снял свою шляпу, очень вежливо улыбнулся и медленно вернулся в свою каюту.

Желая увидеть последние движения этой замечательной команды, которая оказалась так умна на берегу и столь же малодушна на плаву, Гарри и я последовали за ними к причалу, пока все не остановились в матросском доме с поэтическим названием «Вспышки». И все они прибыли сюда, чтобы бросить якорь в этом баре, и его владелец, обладатель впалых щёк, энергично встряхнулся, стоя перед ними посреди своих старых злодейских бутылок и графинов. Он хорошо знал по их взглядам, что его клиенты испытывают «внезапный прилив» и свободно потратят свои деньги, как, в действительности, и происходит с большинством моряков, недавно получивших заработанное.