Redrum 2016

— А, вы поднялись! — старушка с тесаком мило улыбнулась мне. — Извините, ночью я успела покончить только с женщиной. Конечно, правила этого не одобряют и нам придется заплатить в казну города штраф, но вы не переживайте. Сейчас вернется мой сын и по-быстрому вас убьет. Больно не будет — я бы дольше возилась.

— Чт… Что? Как? — только и смог пролепетать я. — Что происходит?

— Так и не поняли? — старуха всплеснула руками и встала с кресла. С наслаждением потянулась, подмигнула мне… — Да, я не калека. Поздоровее многих молодых буду, знаешь ли. Просто так проще входить в доверие, сынок… Так вот, о чем я? Ах, да! Что происходит?.. Видишь ли, история Святого Покровителя — чистая правда, насколько ее можно знать века спустя. Вот только правосудие небесное к нам не спешило. Он не вернулся, чтобы отомстить.

Но… Мы решили взять дело в свои руки.

Я замер, не понимая. А хозяйка, не обращая на меня особого внимания, вернулась к разделке мяса.

— Главное — знайте, молодой человек, что мы не дикари какие-то. У нас всё расписано, всё по обычаю, по порядку. Кто сколько приезжих убил — обязан доложить в ратушу, квитанцию оформить. Иначе как мы потом наградим самых умелых патриотов? Как решим, кто сумеет войти в Верхний Город, переехать на улицу повыше? Награда за все положена, а как же? Ведь дело-то непростое — надо уметь заманить, войти в доверие, да и убить неплохо бы поинтереснее — за это отдельно платят. Вот, например, с охотником или шлюхой в этом году — разве не весело получилось? Разве не справедливо?

Я не находил это веселым — хоть плачь. Впрочем, плакать время еще будет — если получится сбежать.

— А самое смешное, — продолжала хозяйка, разрубая кости точными ударами ножа, — что вы, северяне, сами приходите к нам, да еще и платите за право быть убитыми. Ну, разве вы не тупые? Знай вы, что происходит — с нами давно покончили бы! Но мы придумали красивую легенду — и вы идете, как скот на бойню. Хотя, о чем я? Скот-то мяснику не платит!

Она небрежно подняла отрубленную руку моей жены и вгрызлась в мякоть у запястья. Причмокнула.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Н-да, самое нежное мясо. Сыну все равно, ему лишь бы побольше, а у меня уже зубы не те. И вообще я всегда была гурманкой. Да ты не дергайся, сиди, а то молотком получишь.

Молоток, заскорузлый от крови, стоял у нее под рукой — видимо, для готовки отбивных, вроде тех, что мы ели на днях, подумал я, борясь с приступом тошноты. Рисковать не хотелось, и я молчал. И думал.

— Да, бывает, кого-то не успеешь убить, особенно в крупных гостиницах — мы-то ладно, семейное предприятие, маленькое. Если они ничего не видели — могут и уехать: расскажут, что пережили, новых любителей острых ощущений приманят. А свидетелей, конечно, отпускать нельзя — приходиться убивать даже после срока, как тебя.

Она вздохнула.

— Штраф придется заплатить, конечно. Но мы не дикари — попади в такое положение бедняк — он отдаст свою жертву другим, обеспеченным. А уж те прикончат, когда захотят.

Она захихикала.

— Некоторые, говорят, даже долго живут — но очень мучительно. Мы-то семья старая, с Верхнего Города, чем и гордимся — мы всегда убиваем сразу и сами. И квитанции у нас всегда в порядке — сколько гостей вселилось, столько трупов и приберем. Так что сейчас сын вернется, забьет тебя и сядем ужинать. А потом — на улицу, праздник отметить, перед соседями похвастаться. Я сыну уже праздничную одежду приготовила…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Тут, наконец, в голове у меня что-то щелкнуло, детали сложились. Я бросился на старуху. Она, видимо, следила внимательнее, чем показывала мне — и кинулась наперерез. Облапила меня, как будто воспылала страстью — а мне этого и надо было. Я нащупал цепь у нее на шее, перекрутил — и начал душить ее щуплое горло. Мы упали, и она билась подо мной всем телом, так, что к ужасу своему, я почувствовал не только страх, но и вожделение…. Потом мне удалось схватить какой-то тяжелый предмет — что именно, я не видел, старухины волосы застили мне глаза — но я начал гвоздить старуху этим предметом — по голове, как дубиной. Бабка хрипела и уже не пыталась удержать меня, наоборот — старалась уползти. Но поздно — я не отпустил ее до тех пор, пока не услышал влажное хлюпанье из ее затылка и не увидел, как гаснут мертвые глаза.

Я отбросил свое оружие — это оказался молоток, скользкий от крови. Хотелось немедленно сбежать — но я сдержался. Я изрубил старую ведьму, убрал все те части ее тела, по которым старуху можно был опознать — и смешал с останками своей любимой.

Пускай сынок закусит и своей мамашей — жаль, что я этого не увижу.

Я даже удивился, как быстро справился с работой — видимо, ярость придавала сил. Я умылся их питьевой водой, вытерся их лучшими простынями и понял — пора. Если я хочу отсюда уйти, то пора. Праздничный костюм бирюка-трактирщика пришелся мне почти впору…

Я шел по улицам к воротам, раскланивался с прохожими, одетыми в такие же одежды победителей. Шел и боялся: а вдруг меня заподозрят?

Но… Раз вы читаете эти строки, то, наверное, догадываетесь: мне все удалось.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀