Redrum 2018-2019

В то время, когда мать сопротивляется сильным рукам, Алекса берет первого котенка и связывает ему задние лапы лоскутом тряпки. Связывает туго — до тех пор, пока котенок не начинает верещать и кусать ее за руки. Нина тоже плачет, но почему-то лишь левым глазом, правый остается сухим. Алекса подвешивает зверька кверху лапами, привязав лоскут к бельевой веревке.

Под раковиной — окровавленный труп собаки.

То же самое Алекса делает с остальными животными. И вот они вчетвером, словно две пары шерстяных носков, мотаются над наполненной ванной на провисшей от веса веревке. Кошки извиваются, дергают узлы когтями, щенок скулит. Алекса уходит в большую комнату, где прибавляет громкость на телевизоре, чтобы заглушить визги.

В телевизоре: геноцид, залитые кровью тротуары, каннибализм и поджоги.

Человек не отделим от природы, считает Алекса, каждый находит свой способ выпустить избыточную энергию, которая по каналам Ноосферы попадает прямиком в прожорливую пасть Первосущности — той безумной твари, что творит чувственный мир.

От звука телевизора дрожат стекла.

Новости: ДЕМОНЫ СУЩЕСТВУЮТ. Под Пермью в глухих лесах обнаружено поселение уродливых существ, которые могут пригрезиться лишь в кошмаре, демоны много лет держали жителей поселка Теневой в ужасе, на место происшествия направляются корреспонденты.

Комната полна трупов животных со вспоротыми брюхами, от смрада смерти густеет воздух. Алекса с окровавленной битой входит в ванную, а голос в голове неустанно повторяет: «Убей их всех. Ешь их плоть. Омойся их кровью».

Нина, как и щенок, видит мир в последний раз, потом ее язык вываливается изо рта, и тело обмякает. От сильного удара щенок делает оборот на веревке, брызги крови разлетаются в стороны, котята подскакивают с жутким писком, похожим на детский плачь, один срывается в кровавую ванну. Алекса испускает полный наслаждения стон.

Стонет и Артур, лежа на покойной любовнице. Стонет даже Инга, отпуская Нинину шею — голова старухи неестественно свешивается набок, демонстрируя кожу за ушами, такую чистую и белую.

Убей их всех. Ешь их плоть. Омойся их кровью.

Артур почти слышит эти слова, произнесенные лишенным интонаций голосом. Освободить руки оказалось делом непосильным, и от напряженных усилий он, открыв рот, как собака, жадно хватает спертый воздух.

Волокнистая темнота ворочается, вьется перед глазами, безмолвно сплетая кружева. Так же молчалива и певица, покоящаяся под ним в задранном по пояс платье. Членом он ощущает колючие волоски на ее лобке.

Туман в голове рассеивается, к нему, наконец, возвращается способность соображать, и вот в чем дело: Артуру показалось, что в тот момент, когда он елозил на мертвой женщине, ее голова слегка отодвинула доску гроба. Конечно, это вовсе не установленный факт, однако предположение, которое может быть правдой.

Чтобы проверить, так ли это, Артур приподнимает ягодицы и резко опускает, соприкасаясь детородным органом с детородным органом оперной дивы. И снова — поднимает и опускает.

Поднимает и опускает.

С каждым толчком тело певицы вздрагивает, а ее макушка оттесняет деревянную створку, которой оказывается стенка в изголовье гроба. Внутрь врывается аромат сырой земли. Кто-то специально сделал в ящике дверцу, чтобы Артур нашел выход. Это как квест, загадка в игре на соображалку.

Совершая поступательные движения, упираясь ногами в стенки, а спящей змеей — в увядший бутон цветка, Артур мелкими шажками подталкивает покойницу к выходу.

Тем временем Инга обнаруживает, что третий пациент в палате — дедуля, беспрестанно падающий в обмороки, умер во сне собственной смертью. Без лишнего сопротивления отошел в лучший мир.

Когда в «Сизой Голубке» стариков покидает жизнь, никто не плачет.

Никто же не плачет, когда выносят мусорные пакеты на свалку или выливают помои на окраине двора. Никто не плачет, когда выбрасывают сгнившие овощи и фрукты, ни одна живая душа не изводит себя горестными переживаниями, когда смывают сперму в раковину или расстаются с пустой бутылкой из-под пива.

Это непреложная истина.

Шатаясь, Инга выходит из палаты. Внутри туча, набухшая настолько, что почти касается земли, разряжается страшным ливнем, громовые раскаты сотрясают тело — Ингу лихорадит после мощного эмоционального выплеска. Но ни одна слезинка не срывается с глаз. «Сизая Голубка» равнодушна к слезам.

Нити тащат ее вниз, вот только стоит ей заметить их — обвивших руки и цепляющихся за пространство — как они тут же исчезают, отчего ей думается, что психушка — то самое место, где она вполне может почувствовать себя своей.

Лев все еще смотрит телевизор, на экране: землетрясения, крики раненых, разбои и вспышки сальмоннеллёза.