Redrum 2018-2019

Кирилл зарычал. В этот день лаборатория, как назло, была полна народу, медсестры не справлялись, и ему пришлось больше часа сидеть в коридоре, где он наслушался и не такого. Шепот перекатывался по приемной и въедался в голову, а донесенные им слова повторялись в черепной коробке, словно заевшая пластинка. И с каждым разом звучали все громче, обрастая новыми смыслами, от которых сжимались плечи, а пылающий болью мозг рождал планы мести — по большей части несбыточные, и от этого еще более кровожадные. Оказавшись, наконец, на улице, Кирилл почти бежал к машине, спиной ощущая взгляды случайных прохожих, которые будто нарочно выбрали именно этот переулок и теперь округляли глаза, радуясь в душе, что подобное происходит не с ними.

Пытаясь отвлечься от воспоминаний, Кирилл взглянул на скворчащее на сковороде мясо, но не почувствовал ничего, кроме отвращения.

— Опять мне давиться чертовой козлятиной? Сама будешь это жрать!

Маргарита переложила ломти на противень.

— Между прочим, в Древней Греции сатиры олицетворяли плодородие и мужскую силу, а они наполовину козлы. Так что прояви уважение.

На миг Кирилл опешил — за три года брака он не припоминал ни одного случая, когда жена рискнула бы ему перечить, — а затем болезненная улыбка расколола его лицо, расползаясь в оскал издыхающей от бешенства дворняги, и он рванулся вперед, сжимая похожие на сосиски пальцы в кулаки. Он уже занес руку над отпрянувшей женщиной, но приступ боли сложил его пополам, заставив забыть о мести. Сжимая ладонями пылающую голову, Кирилл с воем выскочил в коридор.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

К вечеру стало хуже. Боль выжигала мозг, пульсировала в жилах. Лицо горело, точно облитое кипятком, а от выписанной врачом мази не было никакого толку. Около полуночи Кирилл решился принять душ, не в силах выносить вонь собственного тела, больше похожую на смрад блеявшей на заднем дворе скотины, чем на запах человеческого пота. Он не хотел видеть свое отражение, но зеркало притягивало взгляд, точно зарастающая рана, которую хочется расчесать, несмотря на боль и угрозу инфекции. Кирилл потер запотевшее стекло, считая, что худшее он уже видел. Он ошибся.

Распаренное лицо скрыло раздражение, но шишки — каждая с мужской кулак — не исчезли, и из них торчало что-то темное. Кирилл решил, что это спекшаяся кровь, попытался стереть ее и похолодел.

Из его головы что-то росло.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

4.⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Зуд прошел к утру, дав Кириллу шанс уснуть. Шанс, которым он не смог воспользоваться после того, как незадолго до рассвета пошел в туалет. Откинув крышку унитаза, мужчина провел рукой по лбу, и едва ударившая в керамическую чашу струя иссякла. Забыв о сползающих трусах, он доковылял до зеркала, заглянул в него и с булькающим стоном осел на край ванны.

Кирилл сидел так долго, наблюдая, как пятнами стекает с лица краска, а жилы на шее и висках вздуваются синюшными пиявками. Внизу, на кухне, загудела кофемашина, ударила о плиту сковородка, и он подумал: была ли уже Марго в туалете? И, если не была, куда она пойдет: на первый этаж или же поднимется на второй? В первом заканчивалась туалетная бумага, а во втором — совмещенном с ванной — сидел он, таращась на два рога, прорезавших, наконец, кожу и торчавших надо лбом.

«Это она виновата».

Объяснение нашлось само собой, шок сменился яростью. Не имело значения, как женщина могла сотворить такое, но она вполне могла быть виновата. Снова решила его опозорить, как было всегда, когда они появлялись в обществе. Жена должна была подчеркивать его успешность, подобно часам и платиновой булавке для галстука, но на деле проигрывала на фоне других женщин, напоминая дешевый страз, лишенный того благородного блеска, который отличает бриллианты. Кирилл понял это и был готов развестись уже через неделю супружеской жизни, но такой развод привлек бы общественное мнение, и он решил воспитать в жене женщину, которая жила рядом с ним в его воображении. К несчастью, Марго оказалась на удивление тупой, и все попытки исправить ее недостатки заканчивались одинаково — слезами и мерзкой дорожкой соплей под носом, когда он разрешал ей уйти в душ и смыть с себя следы его воспитания.

На лестнице послышались шаги, и Кирилл вздрогнул, вынырнув из царапающих душу мыслей. Он почти видел, как жена поднимается по ступеням, поправляя смоляную прядь за ухом, как колышется на тонкой шее цепочка, качая между ключиц жемчужную подвеску. Марго-в-воображении улыбалась, и на ее лице не было и тени раскаяния. Оскорбительное зрелище. Она напрашивается на взбучку, не иначе. Что если выйти и встать посреди коридора? Пусть увидит плоды своего труда!