Референт

— Что значит как-нибудь? — Артур положил руки Лариске на ягодицы, попробовал на ощупь, усмехнулся: — Собирайся, ко мне поедем.

Лариса проснулась без пятнадцати восемь, а уже в восемь ноль пять тормозила попутку на Алтуфьевском шоссе. Она и сама удивлялась, что сумела так стремительно одеться и даже кое-как подкраситься. На ее «до свидания» Артур пробурчал что-то невнятное, вставать утром в такую рань было свыше его сил.

До «Щелковской» Лариска добралась по кольцу довольно быстро и уже в половине девятого долбила в дверь нужной квартиры. На ее стук долго никто не отзывался, и Лариска было подумала, что проспала, опоздала. Лешка уже отправился куда-нибудь по своим гнусным делишкам. Но вот за дверью кто-то зашевелился.

— Кто там? — наконец раздался сонный Лешкин голос.

— Открывай, сволочь, — спокойно произнесла Лариска.

Ответа не последовало. Видимо, Алексей судорожно просчитывал варианты своего поведения, пытаясь выбрать наиболее правильный. Лариска устало вздохнула:

— Через пять секунд не откроешь — дверь вышибу. И ты знаешь, что я не шучу.

На последней секунде отведенного на раздумье срока дверь распахнулась.

Лариска вошла в квартиру и, даже не взглянув Лешке в лицо, резко ударила его коленом в пах. Тот взвыл, отскочил, скрючившись, к стенке.

— Что там? Э, Леш, кто это? — донесся из спальни робкий мужской голос.

— Дед Пихто! — Лариска опустилась на пуфик. — Где деньги?

— Ты что, с дуба рухнула? Какие деньги? — заорал Алексей. — Пошла ты в жопу, корова старая! — Он обернулся в сторону спальни. — Пашка! Помоги эту срань из квартиры выкинуть!

Лариска прикрыла глаза, поморщилась:

— Ну все, хватит! Давай деньги — и я пошла. А то Артур скажет кому надо, что ты их бригаду обул — потому и слинял. Догадываешься, что с тобой за это сделают?

— Артур скажет? Зачем? — растерялся Алексей.

— Затем, что он мне так пообещал. Ночью сегодня, когда мы с ним трахались. Можешь позвонить спросить — он сейчас дома.

Алексей некоторое время молчал. Потом подошел к Лариске, присел перед ней на корточки и стал извиняться. Так и объяснялся, глядя снизу вверх. Естественно, уверял, что цели у него были вовсе не меркантильные, а скорее педагогические — показать Анне, что в Москве она пропадет. А деньги он, оказывается, собирался вернуть прямо сегодня. Только не все. Потому что часть, к великому его сожалению, вчера вечером осела в казино.

— Да! — вдруг радостно добавил он. — Зато я за телефон заплатил!

Глава 7

Анна отмотала кусок скотча, слегка надкусила и оторвала от катушки. Достала из коробки пеструю вискозную рубашку в прозрачной шуршащей упаковке и приклеила ее скотчем к другим рубашкам, уже висящим сбоку от прилавка. Все, боковая «витрина» готова! Анна не сама это придумала — переняла у других торговцев рубашками. Пестрая стена из рубашек во весь рост сразу бросается в глаза и привлекает внимание идущих по проходу покупателей.

Теперь осталось оборудовать прилавок, и можно начинать торговать. Анна зашла внутрь торгового ряда, обхватив обеими руками, сняла с прилавка массивный картонный ящик, поставила на пол и начала отбирать рубашки.

На рынок «Бибирево» Анне помог устроиться Артур по просьбе Лариски: привел, объяснил что к чему, попросил в знакомой фирме, чтоб товар под реализацию давали. Кроме нее рубашками здесь торговали еще трое. Начали было возмущаться появлению конкурентки, но очень скоро по рынку разнесся слух, что она «блатная», у нее свои люди в администрации, и Анну сразу же оставили в покое: себе дороже связываться.

Анна по-прежнему жила с Наташей у Лариски. Обещала с первых же денег снять комнату и съехать, впрочем, Лариска не особенно на этом настаивала. По старой памяти взяла в издательстве для перевода очередной женский роман, и Анна переводила по ночам.

Она составила распорядок дня, в котором на сон отводилось три с половиной часа. На удивление быстро, уже через неделю, втянулась в такой ритм и в понедельник, когда рынок был закрыт, чувствовала себя чуть ли не бездельницей.

Лариска каждый божий день уговаривала Анну пойти в фирму с теми деньгами, которые есть. Но Анна не соглашалась:

— Да не могу я так! — горячилась она. — Пусть даже эти деньги назад не потребуют, но они все равно должны у меня быть! Все до копейки! Понимаешь? Не понимаешь!

— Не понимаю, — кивала Лариска. — Не понимаю, почему ты из-за какого-то паразита должна целыми днями горбатиться. Я же сказала: я с него эти деньги выбью! Обязательно выбью! Эх, жалко, в долг ему уже никто не дает — так бы пошел, занял.

Анна твердо решила заработать недостающую сумму, хотя и понимала, как это будет непросто. Для рубашек был сейчас мертвый сезон, оставалось ждать конца августа — начала сентября, когда, как утверждали соседи по рынку, наступает самая благодатная пора для «рубашечников». Мысль о том, что в Москве придется жить до сентября, поначалу вызывавшая тупое, неудержимое раздражение, в конце концов стала привычной и почти незаметной — одной из многих. Думать об этом было просто некогда.