Референт

Анна бросила взгляд на часы — они показывали ровно двенадцать. Если Нестеров задержится хотя бы на полчаса, она успеет поправить договор.

В этот момент открылась дверь и вошел Осокин. Анна без сил рухнула на стул.

— Что такое? — резко спросил он.

— Олег Викторович… Тут у меня… накладка.

Осокин был вне себя от ярости. Он остановился, взглянул на съежившуюся в кресле, плачущую Галину. Процедил сквозь плотно сжатые губы:

— А ну встань!

Продолжая прерывисто всхлипывать, Галина вскочила. Залепетала, испуганно глядя на Олега:

— Клянусь тебе! Клянусь — я здесь ни при чем.

— Заткнись! — оборвал Осокин. — Из-за твоей бабской дури мы могли потерять серьезного партнера. Прочитав текст договора, они решили бы, что мы хотим их подставить. Хорошо хоть не подписали: потом запросто могли бы обвинить нас в мошенничестве.

— Да я и представить не могла, что она может там что-то напутать. Что там было путать? — торопливо вставила Галина.

Олег рявкнул так, что она мгновенно замолчала и, зажмурившись, вжала голову в плечи.

— Я сказал: заткнись!

Подошел к бару, распахнул дверцы. Налил водки, Залпом выпил. Поморщился.

«Хорошо хоть Павел не поехал. А то бы еще уволил сгоряча свою новую сотрудницу. Даже не познакомившись.» Олег невольно усмехнулся. Закрыл дверцы бара. Повернулся к Галине.

Ярость, еще минуту назад захлестнувшая его с головой, ушла. Жалкая, зареванная, Галина стояла возле кресла, ссутулившись и беззвучно всхлипывая.

«Даже реветь вслух боится», — машинально отметил Олег. И вдруг ощутил к ней жалость.

— Ты хоть понимаешь, какой ущерб из-за тебя могла понести компания?

Галина часто-часто закивала. Снова всхлипнула громко, прерывисто.

«Конечно, понимает. Все она понимает. Но что ей бизнес, деньги, когда мужика вот-вот уведут. Одно слово — баба».

Осокин снова открыл бар, достал початую бутылку дорогого армянского коньяка и водку в графинчике. Взял пару стопок. Отнес все это на журнальный столик. Кивнул на кресло:

— Ладно, садись.

Галина присела на самый краешек.

— Сейчас же пойдешь, извинишься перед Анной. Скажешь: это ты что-то ей не так объяснила. Чтоб не переживала, что ее теперь уволят.

— Да, конечно! — с готовностью кивнула она. Осокин коротко хмыкнул. Налил в рюмку коньяк. Вторую пододвинул к себе, взял в руки графинчик с водкой. Произнес медленно, с нажимом:

— Не «да, конечно», а — извинишься!

— Извинюсь.

— И еще! Насчет Анны — выкинь эту дурь из головы! Ничего у меня с ней нет. — После небольшой паузы добавил: — И не будет! Скоро сама все поймешь.

Во время обеденного перерыва, как обычно, заскочила Лариска. Выслушав рассказ Анны, она решительно заявила:

— Это все Галька! Точно тебе говорю! Специально текст подменила, чтоб ты в лужу села.

— Да брось ты! — отмахнулась Анна. — Ничего она не меняла. Я же сразу файл открыла. Там именно тот текст, который нужен был. Это я что-то не то скопировала. А потом еще и не перечитала. В общем, кругом виновата.

— Как-то слишком это все подозрительно.

Лариска в задумчивости прошлась взад-вперед по кабинету. Остановилась. Взяла с журнального столика чашку с чаем. Отхлебнула.

— А она к тебе заходила? Уже после того, как ты договор отнесла?

— Ну заходила. И что? Когда я вернулась, она уже здесь была — ждала меня.

— Ну вот! — Подруга плюхнулась в кресло. — Все сходится. Пока ты ходила, она обратно все поменяла. Вроде как: ты дура, а она ни при чем.

— Ларис, по-твоему, она получается прямо какой-то злодейкой из мыльной оперы?

— Почему злодейкой? Нормальная женщина. За мужика борется. Любит, значит. Или деньги его любит. В любом случае ее понять можно.

Анне был неприятен этот разговор. Особенно Ларискины доводы — грубые и нарочито циничные.

— Ладно, что мы все обо мне да обо мне? У тебя самой-то как дела?

— Нормально. Я же в отделе маркетинга работаю, — Лариска усмехнулась, — вот и занимаюсь маркетингом: изучаю рынок, ищу надежных, состоятельных партнеров.

— А в личной жизни?

— Я и говорю о личной жизни.

В этот момент дверь отворилась и в кабинет вошла Галина. Увидев Ларису, остановилась. Приветственно кивнула. Выражение липа у нее было слегка растерянным. Видимо, она хотела уйти, но никак не могла придумать правдоподобный повод, из-за которого якобы она и зашла к Анне.

— Добрый день! — Лариска вскочила с кресла. — Ну, Ань, пойду я. Работать надо! Маркетинг — такая вещь, работы здесь — непочатый край.

Она вышла из кабинета, притворила за собой дверь.

— Ты садись, Галина, чаю выпьем, — предложила Анна.

— Да нет, я на секунду. Я тут подумала… В том, что вчера произошло, тут, наверное, и моя вина есть. Я не все тебе объяснила. С тем файлом и до этого иногда странные вещи случались. Я сказала Олегу: он понял, что ты не виновата. В общем, ты меня извини! — Она резко повернулась и вышла из кабинета.

Через пару секунд вбежала радостная Лариска:

— Как мы эту крысу, а?

— А ты откуда знаешь — «как мы ее»?

— Да уж знаю! Уши, слава богу, на месте.

— Перестань! — рассердилась Анна. — Человек чувствует и свою вину в том, что произошло, зашел извиниться, а ты…