Референт

Ребра срослись быстро, кожа на лице, глубоко рассеченная от брови до подбородка, тоже. Остался извилистый багровый шрам, делающий его похожим на пирата. Впрочем, врачи говорили, что со временем он будет не так заметен. Глаз не пострадал. Больше проблем было с левой рукой, там лучевую кость пришлось собирать буквально по кусочкам. Еще было сотрясение, ушиб легкого, какие-то ушибы и ущемления. Уяснив, что смертельного ничего нет, Володя доверился докторам, а медицинские термины постарался выбросить из головы.

Даже в больнице он нашел для себя немало приятного. Мама и ребята навещали его практически каждый день. Регулярно наведывались девушки, Володя был парнем неженатым, общительным. А происшествие на дороге только добавило ему популярности среди сверстниц. Уже через неделю рассказ о нем в устах Володи звучал как сага о сражении на ночной дороге сил добра и зла, в котором добро временно проиграло из-за коварства темных сил. В конце он эффектным жестом дотрагивался до шрама и бросал небрежно:

— Кто-то ответит за эту отметину.

Девушки восхищенно хихикали, а Володя замолкал, устремляя мрачный взгляд куда-то вперед, к одному ему ведомому событию.

Как-то зашел Сергей Иванович. Принес соков, апельсины, большой сверток в промасленной бумаге.

— Я же пива у ребят просил, — заныл вполголоса Володя.

— Обойдешься, — буркнул старший товарищ. — Там у входа большой плакат висит. На нем синий мужик с красным носом лежит под одеялом и тайком дует из банки пиво через соломину. А банку держит скелетина с косой. И сверху надпись: «Нарушитель режима обманывает не врачей, а себя».

— Врешь, Сергей Иванович! — весело заспорил болящий. — Во-первых, не из банки, а из бутылки. А во-вторых, водку. А это большая разница. Если ты, скажем, накатишь стакан водки без закуски, то эффект будет один. А если пива, да еще с рыбкой…

— Выйдешь отсюда — хоть залейся. — Сергей Иванович не был настроен на шутливый тон, какая-то мысль не отпускала его. — Там в бумаге пирожки от Ани. Она просит прощения за то, что не навестила тебя до сих пор. У девочки обострение какое-то.

Володя замер. За собственными переживаниями он как-то напрочь забыл о Юриной вдове. А ведь Ане, наверное, сейчас потяжелее, чем Володе. Ему что? Не первые и не последние травмы в жизни, заживет все как на собаке. Она же потеряла любимого мужа, отца своего ребенка, кормильца, в конце концов! Осталась одна с больной девочкой на руках, без работы и родственников, но все-таки нашла время и силы позаботиться о нем, Володе. Он почувствовал, что краснеет. Сергей Иванович поднялся:

— Пойду. Обещал ей зайти на обратном пути, рассказать, как ты.

— Погоди… Ей деньги-то заплатили?

— Кто? Мерзавца этого не нашли. Когда все у нас страховались, если помнишь, Юра отказался. Сказал, что Аня — его лучшая страховка на все случаи жизни. Директор выписал там помощь, дамы немного собрали, но сам понимаешь.

Володя задумался.

— Ну ты это… привет передай ей. Скажи, чтобы держалась. Мы все помогать будем, и я, когда выйду.

Сергей Иванович серьезно кивнул:

— Передам.

После его ухода Володя молча отвернулся к стене, давая понять соседям по палате, что сейчас не в подходящем настроении для карт или анекдотов.

Июньское солнце светило за окном, там копошилась, издавая разнообразные звуки, жизнь. Глухо урчали легковушки, ревели мощными моторами грузовики, перекликались мальчишки. А здесь в больничной палате, за двойными стеклами окон, время будто текло с другой скоростью.

Упершись взглядом в обшарпанную стену, покрытую потемневшей от времени масляной краской, Володя думал об Ане. Вернее, о своем отношении к ней, с которым не мог определиться уже несколько лет — с тех пор, как впервые увидел ее. Но оно было, отношение, теперь Володя мог себе в этом признаться.

Не то чтобы она была какой-нибудь необыкновенной красавицей — парню Володиных лет и образа жизни приходилось иметь дело с девчонками куда смазливей. И возраст был ни при чем. Аня всегда вела себя удивительно просто, по-свойски, легко и охотно поддерживала застольный треп или забавы в дружеской компании.

Как-то в новогоднюю ночь они вдвоем с Володей целый час отбивались снежками от других ребят и Юрки. Укрывшись в снежной крепости, построенной мальчишками, они взрывали петарды, хором пели «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“» и хохотали до упаду, когда удавалось залепить снежком в лицо кому-нибудь из нападающих. Володя совершенно не ощущал двенадцати лет разницы в возрасте, скорее наоборот, чувствовал свою мужскую ответственность за Аню.

И все-таки было нечто, из-за чего в ее присутствии он как-то терялся, утрачивал обычный кураж, начинал волноваться, как школьник перед экзаменом. Было что-то такое, что отличало ее от остальных женщин. Почему-то и думать о том, чтобы с ней «прошвырнуться», «погулять» или, скажем, «заняться любовью», было нельзя. С остальными — самыми неприступными — можно, а с Анной нельзя.

И сейчас, когда Юры не стало, тоже нельзя. Совсем другое виделось Володе.