Референт

— Не понял?! Вот видишь! Значит, точно пора тебе оставлять руководящий пост: очевиднейших вещей не понимаешь. Ладно, объясняю на пальцах. У тебя есть выбор. Ты можешь согласиться на мое более чем любезное предложение и подписать прямо сейчас некоторые бумаги — в залог, так сказать, нашего дальнейшего сотрудничества. А можешь и дальше строить из себя героя. Или осла. Как тебе больше нравится? Но тогда и тебе, и твоей драгоценной Анюте, и вот этой чудной маленькой девочке сделают «секир башка». Опять не понял?

— Я убью тебя. — Павел побледнел, и желваки на его щеках тяжело заворочались под кожей. — Я тебя убью, мразь! Я от тебя мокрого места не оставлю… Выходит, это все ты?!

— Наконец-то. Ну что, ж, давай ударь меня, начни пинать ногами. Только в ту же секунду сюда спустятся здоровенькие мальчики и выберут кого попинать в ответ. Так что ты, по сути, не меня будешь бить — кого-нибудь из женщин.

Нестеров отступил назад. Теперь половину его лица закрывала тень.

— Прячешься? — Осокин усмехнулся. — Или взял минуту на размышление?

Олег огляделся по сторонам, бросил взгляд на Ларису, сидящую у стены. На девочку. Поднялся на пару ступенек и, полуобернувшись, бросил:

— Кстати, твою «богиню» уже поймали. И скоро притащат сюда за волосы.

Она проснулась и с трудом разлепила тяжелые, горячие веки. В носу защипало. Анна чихнула и резко села, машинально проведя рукой по волосам. В светлых спутанных прядях застряло несколько соломинок. Помотала головой, боясь поверить в то, что все это — не сон. Пахло сеном, лошадьми и отчего-то спиртом. Из-за фанерной перегородки, отделяющей каморку от конюшни, донеслись негромкие голоса. Разговаривали две женщины и вчерашний дедушка, позволивший ей остаться переночевать.

— А что? Что такого? Украдет она тут что? Тут и красть нечего, — рассуждал дедушка. — А бедной девке податься некуда. Ну не пьяница же! Не бомжиха.

— Да откуда ты знаешь! — попеняла ему одна из теток. Звякнули стаканы, забулькала жидкость. — Бомжиха — не бомжиха. Я вон зашла на нее посмотреть, так чуть в обморок не упала: ноги все разодраны, платье порвано, кроссовки какие-то дурацкие рядом с лежаком стоят.

— Она сказала, что за лошадками бесплатно поухаживает: и почистит, и в стойле уберется. Только чтобы ее пока не гнали, — бубнил дедушка.

— На меня бы нарвалась, так я бы ее к лошадям близко не подпустила. Вдруг она заразная какая? Или что коням сделает? Погоди, хозяин узнает, шею-то тебе намылит. Ишь, приют здесь устроил!

— Ну вы уж не выдавайте меня, девоньки. Поди, поспит да уйдет. Не на всю же она жизнь тут в конюхи нанялась!

Тут заговорила вторая женщина. Более молодая и, видимо, более трезвая:

— А паспорт-то у нее спросил? Документы какие-нибудь? Может, она вообще в розыске? Мало сейчас разве по Москве воровок да мошенниц шатается?

— Она, наоборот, сказала, что ее бандиты ищут: дочку, дескать, забрали и ее поймать хотят. А ей придумать надо, как дочку спасти.

Обе дамы разом захохотали.

— Ой, не могу! — заливалась первая. — «Дикая Роза» и «Девушка по имени Судьба», вместе взятые! Наверное, вся мафия московская за ней гоняется? Киллеры с пистолетами!

— Ну а вдруг правда? — не унимался дедок. — Она вон говорит, что раньше у нас на Стелле каталась. Фирма их раз в неделю чуть ли не всем личным составом на конную прогулку выезжала. Кличку-то она откуда знает?

— А ты меньше языком при ней болтай! — грубовато отрезала вторая. — Охота тебе всякую шелупонь подбирать?! Ладно, Марина, пойду я. Дела у меня. А бомжиху вашу пока на белый свет не выпускайте: какая-то новорусская «мадемуазель» сейчас подъехать должна на Ласточке покататься. Увидит вашу кралю — обтошнится и уедет. Еще и жалобу накатает.

Заскрипели доски. Хлопнула дверь. Анна тихонько опустила ноги на землю. Нашарила кроссовки. Где-то совсем рядом всхрапнула лошадь. От близкого запаха водки тошнило. Ей делалось жутко и стыдно от одной только мысли, что придется сейчас выйти из своего убежища и показаться на глаза этой тетке, так бойко звякающей стаканами. Но ей просто необходимо было умыться и привести себя в порядок. Глотнуть свежего воздуха, прежде чем решить, что делать дальше.

На звук ее шагов обернулись оба: и дед, и толстая тетка, которую молодая подруга называла Мариной. Они сидели за сколоченным из досок столиком, где стояла бутылка водки, три стакана и бумажная тарелка с нарезанной крупными ломтями колбасой.

Дедок отчего-то виновато улыбнулся:

— Здрасьте! Как спалося?

— Спасибо, хорошо. Вы не скажете, где здесь можно умыться?

— Ты откуда же такая красавица взялась? — встряла в разговор Марина. — Вроде говоришь складно и рожа не пропитая. Чего оборванная такая?

Анне вовсе не хотелось вступать в беседу.

— Скажите, где тут можно умыться? — упрямо повторила она.

— А ну тебя! Нигде нельзя умыться! Здесь пока сиди и не вздумай в административный корпус соваться. Потом выйдешь, к пруду сбегаешь.

Анна равнодушно кивнула и пошла обратно в каморку. На секунду остановилась возле стойла Стеллы. Протянула руку и погладила теплую, шершавую морду.