Реформатор

— Не сомневаюсь в этом. Как и в том, что тот, кто первым возьмется за это, получит наибольший доход. Только тогда уж тебе следует поторопиться.

Михаил вздохнул полной грудью и потянулся. Ночь выдалась ясная и прохладная. Вот только из-за нервного напряжения проделал он это без удовольствия. Скорее просто чтобы расправить затекшие члены и встряхнуться. Вместо облегчения по телу пробежал холодный озноб.

Сказать, что его затея была рискованной, это не сказать ничего. Причем волновала его не столько опасность, грозящая исполнителям, сколько реальная возможность потери пищалей. Даже одна единица, оказавшаяся в руках противника, может привести к катастрофическим последствиям.

Венецианцы — ушлые ребята и уже подбивают клинья к Михаилу по поводу передачи им секрета. В гавани Китиона его навестил один вельможа-купец, представитель Большого совета республики, с предложением продать им разработку. Мало того, в обмен он обещал скупать товары Романова по выгодным ценам. Но Михаил предпочел отказаться от его предложения. Вместо этого он решил дать этим торгашам по сусалам, чтобы они, так сказать, прониклись честной конкурентной борьбой.

Одной из болевых точек Венеции были верфи. К сожалению, их тут несколько, и они разбросаны по островам Венецианской лагуны. В качестве целей он выбрал пять самых крупных, где одновременно строилось до шести судов.

Кораблестроительную отрасль это конечно же не убьет. Но на какое-то время серьезно подорвет. А если следом подловить парочку конвоев, то удар выйдет хотя и не смертельным, но весьма болезненным.

Вообще-то нападение на венецианцев Романову сейчас никаких особых выгод не несет. Ну, разве только то, что ему удастся захватить в качестве добычи. Однако в личной беседе Комнин высказал просьбу серьезно насолить торгашам. Уж больно они его раздражали. Окончательно с ними разобраться он собирался сам. Внезапным и сокрушительным ударом на будущий год. А потому нужно, чтобы факт передачи пушек ромеям как можно дольше оставался в секрете.

Ну что тут сказать. Вполне резонно. Что же до Михаила, то добрые отношения с Византией ему были куда дороже таковых с Венецией. Ввиду чего он ответил Алексею согласием. И вот теперь выполняет договоренность. Правда, говорить императору о том, что все одно собирался подсыпать купцам перца под хвост, не стал. Посчитал лишним.

— Воевода, все в сборе, — доложил полусотник.

— Иду, Дорофей.

Романов подошел к правому борту, у которого сейчас собрались пятнадцать легких лодок. В десяти из них по паре пищалей, два дополнительных гребца и рулевой. В оставшихся пяти шесть гребцов и рулевой. Задача артиллеристов — обстрел верфей. Остальные — силовое прикрытие. Пять групп по три лодки, которыми командуют безопасники. Во многом успех операции зависит от того, насколько хорошо собрана информация. И тут уж им и карты в руки.

— Братцы, про то, как вам следует жечь ворога, я говорить не буду. Тут вас учить только портить, — повысив голос, заговорил Михаил. — Я скажу о другом. Помните, ни одна пищаль не должна достаться врагу, даже случись вам всем погибнуть. Потому как если такое случится, то беда придет к нам домой. Если не будет возможности уйти, топите их только в глубоких местах. Так, чтобы было не донырнуть. Ну все. С богом!

Андрей глянул на Михаила. В свете полной луны черты лица особо не рассмотреть. Но ему все же показалось, что воевода смотрел на него, да еще и подмигнул. И он ответил легким кивком, мол, все сделаю в лучшем виде и непременно вернусь с победой. После чего, подчиняясь команде, налег на весло. До берега далековато, так что придется поработать.

— Эка ярится волче солнышко, — недовольно вздохнул сидевший справа Антон.

— Ты бы не каркал. А то и впрямь приметит еще кто. Да тревогу не ко времени поднимет, — одернул Андрей друга.

— Да ладно. Коли суждено, так тут хоть каркай, хоть не каркай. А мне вернуться надо до зарезу, — вздохнул тот.

— А чего так-то? — поинтересовался один из дружинников.

— Так матушка ругаться станет. Она мне уж и невесту присмотрела. Сговорились с половцами одними. Они на ярмарку приезжали. По осени опять будут, тогда и окрутят.

— А ты чего же, как телок пойдешь? — не унимался дружинник.

— Да мне-то чего. Девка справная. Так чего нос воротить.

— Так а вдруг тебе другая глянется, а ты уж женатый будешь?

— Да, ладно. Стерпится, слюбится, перемелется, мука будет.

— То ерунда. Ты лучше скажи, как тебя матушка ругать станет, коли тут сгинешь? — вмешался в разговор другой.

— Нешто ты мою мамку не знаешь? Она же с того света достанет и розгами отходит. Эвон когда в стрелки подался, едва уши не оборвала. Чуть не самому воеводе вмешиваться пришлось. Не женюсь, точно в аду мне будет куда лучше, — под общий хохот вздохнул он.

— А ну, тише вы, кони стоялые! — оборвал их Данила, старший из безопасников в эскадре. — Все. Хватит болтать. Идем молча.