Реформация

На фоне всех этих триумфов сам Людовик приходил в упадок душой и телом. Он заточил себя в Плесси-ле-Тур, опасаясь покушения, подозрительно относясь ко всем, почти ни с кем не видясь, жестоко наказывая за проступки и отступничество, то и дело облачаясь в одеяния, великолепие которых контрастировало с бедной одеждой его раннего царствования. Он стал таким исхудалым и бледным, что те, кто его видел, с трудом верили, что он еще не умер.8 В течение многих лет он страдал от кипы,9 и периодически испытывал апоплексические удары. 25 августа 1483 года очередной приступ лишил его речи, а через пять дней он умер.

Его подданные ликовали, ведь он заставлял их невыносимо платить за свои поражения и победы; под его безжалостной государственной властью народ становился все беднее, а Франция — все величественнее. Тем не менее последующие века должны были извлечь пользу из его подчинения знати, реорганизации финансов, администрации и обороны, поощрения промышленности, торговли и книгопечатания, формирования современного единого государства. «Если бы, — писал Коминс, — подсчитать все дни его жизни, в которых радости и удовольствия перевешивали бы его боли и неприятности, то их оказалось бы так мало, что на двадцать скорбных пришлось бы один приятный». 10 Он и его поколение заплатили за будущее процветание и великолепие Франции.

II. ИТАЛЬЯНСКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Карлу VIII было тринадцать лет, когда умер его отец. В течение восьми лет его сестра, Анна де Божо, всего на десять лет старше его, мудро правила Францией в качестве регентши. Она сократила государственные расходы, простила народу четверть налога на подати, отозвала многих изгнанников, освободила многих заключенных и успешно противостояла попыткам баронов в ходе «Глупой войны» (1485) вернуть себе полусуверенитет, который был свергнут Людовиком. Когда Бретань вместе с Орлеаном, Лотарингией, Ангулемом, Оранжем и Наваррой подняла новое восстание, ее дипломатия и полководческий талант Луи де ла Тремуя нанесли им всем поражение, и она триумфально завершила смуту, устроив брак Карла с Анной Бретанской, которая принесла в качестве приданого к короне Франции свое великое герцогство (1491). После этого регентша отошла от дел и прожила оставшиеся тридцать один год в мирном забвении.

Новая королева была совсем другой Анной. Невысокая, плоская, худая и хромая, с курносым носом над просторным ртом на готически вытянутом лице, она обладала собственным умом, проницательным и скупым, как и положено бретонке. Хотя она одевалась просто, в черное платье и капюшон, в торжественных случаях она могла сверкать золотыми украшениями и тканями; именно она, а не Карл, благоволила к художникам и поэтам и заказала Жану Бурдишону картину Les heures d’Anne de Bretagne. Никогда не забывая о своей любимой Бретани и ее укладе, она скрывала свою гордость в скромности, усердно шила и боролась за исправление нравов своего мужа и его двора.

Шарль, по словам сплетника Брантома, «любил женщин больше, чем могло выдержать его слабое телосложение». 11 После женитьбы он ограничился одной любовницей. Он не мог пожаловаться на внешность королевы; сам он был макроцефалом-горбуном, черты лица у него были домашними, глаза большими, бесцветными и близорукими, подгубная жилка толстой и обвисшей, речь нерешительной, руки спазматически подергивались12.12 Однако он был добродушен, любезен, иногда идеалистичен. Он читал рыцарские романы и задумал отвоевать Неаполь для Франции и Иерусалим для христианства. Анжуйский дом владел Неаполитанским королевством (1268–1435), пока не был изгнан Альфонсом Арагонским; претензии анжуйских герцогов были завещаны Людовику XI; теперь они были провозглашены Карлом. Его совет считал его последним человеком в мире, способным вести армию в большой войне; но они надеялись, что дипломатия может облегчить ему путь, а захваченный Неаполь позволит французской торговле доминировать в Средиземноморье. Чтобы защитить королевские фланги, они уступили Артуа и Франш-Конте австрийскому Максимилиану, а Сердань и Руссильон — испанскому Фердинанду; они думали получить половину Италии за части Франции. Тяжелые налоги, заложенные драгоценности, займы у генуэзских банкиров и Лодовико, регента Милана, обеспечили армию в 40 000 человек, сто осадных орудий, восемьдесят шесть военных кораблей.