Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Региональное устройство России было принято за организационный принцип как созыва Уложенной комиссии, так и ее работы. Открытие Комиссии 30 июля 1767 года началось с торжественного шествия съехавшихся в Москву депутатов в Успенский собор Кремля для принятия присяги. Шествие состоялось согласно предписанному порядку: как было означено в «Обряде управления», составленном Екатериной II, «Наперед идет Генерал-Прокурор с жезлом, за ним Депутаты вышних правительств, сим следуют Правительства прочие, потом Губернии, так как следует: 1. Московская, 2. Киевская, 3. Санкт-Петербургская, 4. Новгородская, 5. Казанская, 6. Астраханская, 7. Сибирская, 8. Иркутская, 9. Смоленская, 10. Эстляндская, 11. Лифляндская, 12. Выборгская, 13. Нижегородская, 14. Малороссийская, 15. Слободская Украинская, 16. Воронежская, 17. Белгородская, 18. Архангелогородская, 19. Оренбургская, 20. Новороссийская…»[109] На начавшихся на следующий день заседаниях Комиссии в Грановитой палате депутаты должны были рассаживаться так же, «как кому досталось идти в первый день»[110].

Как видим, регионы имели свою, четко обозначенную иерархию, отражавшую традиционное расположение названий губерний в Большом титуле российского государя с некоторыми изменениями в соответствии с реалиями административного устройства второй половины XVIII века. Значимость губерний определялась как давностью их вхождения в состав Российской империи, так и важностью региона для существования страны. Уложенная комиссия стала первым в истории России публичным обсуждением проблем империи и регионов – особенностей и привилегий внутренних и пограничных регионов, проблем русификации и унификации при сохранении традиционных образа жизни и укладов различных народов. При этом региональные особенности звучали не только в официальном дискурсе власти (в Большом Наказе Екатерины II, законодательных установлениях, обсуждавшихся на заседаниях комиссии), но и, что важнее, в выступлениях депутатов, в презентации региональной специфики, общности и отличий различных регионов с точки зрения самих жителей различных регионов страны.

Следует отметить, что в момент кампании по созыву Уложенной комиссии 1767–1774 годов двух из трех рассматриваемых губерний не существовало: Тульская губерния была образована лишь в 1777 году, а Орловская – в 1778‐м. До этого одноименные провинции значились в составе Московской и Белгородской губерний соответственно. Последние, однако, не являлись объектом изучения: нами рассматривались регионы, ставшие указанными губерниями по реформе 1775 года, в составе уездов и территорий, традиционно относившиеся к Тульскому, Орловскому или Московскому краю[111]. Меняющиеся на протяжении XVIII века границы регионов и даже термины, характеризующие структурные особенности административного распределения территорий (дистрикт, уезд, провинция, губерния, наместничество), размывали четкость понимания их административной принадлежности. Одна и та же местность (село, деревня и т. д.) в указанный период времени могла принадлежать то к одному, то к другому уезду, провинции и даже губернии. На протяжении жизни одного поколения некоторые населенные пункты или земельные угодья могли относиться к разным административным центрам, о чем их хозяева или жители не всегда были осведомлены.

В силу указанных обстоятельств термины Московская, Тульская и Орловская губернии употреблялись нами как аналитические категории, не обязательно совпадавшие с административными единицами конкретного исторического периода, но позволявшие нам анализировать изменения, произошедшие в указанных регионах на протяжении второй половины XVIII века.

Изменчивость и текучесть административных границ накладывали отпечаток на восприятие региона его жителями и представителями власти. Например, существовавший в XVII веке в Тульской губернии Соловской уезд был упразднен губернской реформой Петра I и не упоминался в указе о территориальном разделении 1708 года. Его земли вошли в состав Епифанского и Крапивенского уездов Тульской провинции. Однако на протяжении всего XVIII века это название продолжало употребляться жителями данной местности, даже в официальных документах[112]. Бывший в XVI–XVII веках пограничным регионом, в екатерининские времена Орловский край уже утратил свойства фронтира, но в нем продолжали жить воины «старых служб» – стрельцы, затинщики, пушкари, казаки, и их присутствие определяло представления о собственной жизни населявшего регион дворянства[113]. Изменчивость границ сыграла свою роль и в кампании по созыву Уложенной комиссии.