Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Представленные сведения показывают, что динамика обобщающих оценок как о губернии в целом, так и о ее отдельных ипостасях носит убывающий характер. Большая часть таковых оценок относится к периоду до начала революции 1905–1907 годов. На наш взгляд, само наличие в текстах отчетов определений, которые призваны представить некую цельную картину, говорит о стремлении сконструировать/поддержать определенный образ региона, а уменьшение их количества свидетельствует о снижении (либо в отдельные годы – о полном отсутствии) у руководителей Оренбургской губернии стремления к позиционированию особости своей территории. Вместо этого имел место уход в прагматику, технические детали развития региона. В отчетах за отдельные годы нами не обнаружено вообще ни одной обобщающей оценки хоть какого-нибудь аспекта развития губернии: таков, например, отчет за 1909 год. В отчетах за 1906–1908 и 1910 годы содержатся по 1–2, а в отчетах за 1911–1913 годы – по 3 обобщающих позиции за каждый год. Отчеты за 1913–1914 годы, напротив, содержат большее количество оценочных суждений. В этом случае, однако, следует учесть, что оба отчета были поданы в Петербург в 1915 году, то есть были написаны в условиях возникновения новой для страны исторической ситуации, связанной с глобальным военным конфликтом. Видимо, к концу рассматриваемого периода (до начала Первой мировой войны) губернская власть все меньше ощущала себя представителем особого, исторически сложившегося региона. И только «обрушившаяся» на плечи местной власти в период Первой мировой войны особая ответственность за экстренное решение самых различных кризисных ситуаций заставила быть свободнее в выражении собственных оценок и суждений, обосновывающих местные управленческие неудачи и объективные проблемы особыми региональными условиями.

Этот вывод подтверждается выявленными в отчетах оценками Оренбургской губернии в целом. Как было указано выше, таковых за изученный период было выявлено всего 4, причем после 1894 года подобные оценки из отчетов исчезают. На наш взгляд, это и была примерная граница той инерции, которая позволяла еще некоторое время поддерживать в оренбургском обществе воображение о себе как о наследнике и продолжателе «Великого Оренбурга» после упразднения генерал-губернаторства[413].

В содержательном плане обобщающие оценки Оренбургской губернии в отчетах ее гражданских губернаторов сводятся всего к двум тезисам: «огромные пространства» и «хлеборобнейший край». Иными словами, губернаторы опирались в выстраивании образа своего региона на его самые очевидные с точки зрения экономической географии черты. Это свидетельствует, на наш взгляд, об отсутствии стремления создания образа региона-феномена, каковым по отчетам оренбургских генерал-губернаторов являлся Оренбургский край до 1881 года.

Фактически отказавшись от такого рода самопрезентации, оренбургские гражданские губернаторы тем не менее оперировали обобщениями при анализе отдельных сторон жизни губернии. Анализ показывает, что основной упор был сделан ими на ситуацию в системе управления и суда (36 позиций), а также в экономике (34 позиции). Это выглядит вполне естественным с учетом функционала губернатора, отвечавшего перед верховной властью в первую очередь за указанные сферы. Однако следующей по популярности темой обобщающих оценок для оренбургских губернаторов неожиданно стала система образования (27 позиций). От них значительно отстают вопросы здравоохранения и положения основных социальных групп населения (16 позиций), а количество обобщающих оценок относительно этнической компоненты края сводится всего к 10 суждениям. Последнее выглядит особенно необычно с учетом устоявшегося к середине XIX века образа Оренбургского края, в рамках которого этноконфессиональная специфика всегда выходила на первый план.

В целом взаимное тематическое соотношение обобщений, содержавшихся в отчетах оренбургских гражданских губернаторов за четверть века (конец XIX – начало XX века), позволяет сделать вывод о том, что руководители губернии выстраивали перед верховной властью образ Оренбуржья не столько как территории необычной (феноменальной), сколько как типичной внутренней периферии. При этом устойчивым трендом являлось представление населения губернии как активно стремящегося к получению образования. Это соответствовало общеимперской установке на развитие просвещения, а значит, типологически сближало выстраиваемый образ региона с образом «обычных» внутренних губерний. Однако здесь одновременно возникал «мостик» с одним из распространенных в 1860–70‐х годах образов «Великого Оренбурга» как «цитадели цивилизаторов».

Для полноты картины следует отметить, что в отчетах оренбургских гражданских губернаторов время от времени присутствовали обобщающие оценки по сюжетам, не связанным напрямую с формуляром. Таких тем было пять: переселенцы, пути сообщения, соляные озера, питейное дело и православное миссионерство. Эти позиции были ситуационными и поэтому не стали составной частью образа Оренбуржья.