Регицид (ЛП)

Он вновь рассмеялся, хотя от жажды звук казался рваным и грубым.

— Что смешного? — спросила она, голос ее походил скорее на шипение, нежели на обычную человеческую речь. — Думаешь, мы не видим разницы между имперскими полками?

— Что же меня выдало? — он кивнул на серебряный наплечник, на котором был детально выгравирован символ Магистра Войны — увенчанный лавровым венцом череп, и постучал серебряными наручами по спинке стула. На каждом из них красовался тот же символ, в подражание доспехам самого Магистра Войны.

Будь у него возможность, он бы тут же пристрелил ее из своего хеллгана, который — если, конечно, тот все еще был цел — с обеих сторон приклада украшали серебряные аквилы.

— А если я одет так, потому что на улице прохладно, — сказал он. — А серебро греет меня?

Она улыбнулась, словно прощая напроказничавшего ребенка.

— Ты — один из Аргентума, — ему не понравилось то, как она произнесла это слово, словно изголодавшись по нему. — Из Серебряной Родни.

Она сглотнула, и у нее в горле щелкнуло что-то влажное.

— Избранные Магистра Войны. Ты, должно быть, гордишься этим.

Он не удостоил ее слова ответом.

— Ты расскажешь мне то, что я хочу знать, — настаивала она с явной учтивостью.

— Никогда в жизни.

Храбрые слова, но из-за загустевшей от крови слюны они дались ему с трудом. Трон, как же ему хотелось, чтобы она бросила саблю. Боль от того, что она держит ее в руках, касалась не личной гордости — и даже не чести полка.

— Мы знаем традиции Серебряной Родни, — сказала она, но ее голос заглушил шипящий шепот прошедшихся по священной стали уродливых пальцев. — Потерять свое оружие означает предать Магистра Войны, да? За это предусмотрено суровое наказание.

Она не дождалась ответа, вынув вместо этого саблю из ножен. Клинок с пением вырвался из заточения. Он поморщился и тут же возненавидел себя за это.

— Это тебе причиняет боль, — это был не вопрос, ибо ответ и так был слишком очевиден. — Тебе больно видеть свой клинок в руках врага, да?

И вновь из-за истощения и кровоточащего рта он едва выдавил из себя ответ.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Пока он говорил, ведьма повертела саблю в руках, выискивая что-то. Вот: вырезанный на рукояти имперский орел из белого золота. Она улыбнулась пленнику, а затем плюнула на священный символ Бога-Императора. Ее слюна потекла и закапала с оружия на грязный пол.

Он закрыл глаза, представляя, как хватает ее за темные волосы, сжимает череп, а его пальцы проникают ей в глаза-щелки. О, ее вопли усладили бы его слух.

— Взгляни на меня, — приказала она. — Вот. Так лучше.

Она придвинулась ближе. Ему хватило бы одного удара. Одного удара.

— Я убью тебя, — пообещал он сквозь пробивающиеся слезы. — Во имя моего Магистра, я убью тебя, ведьма.

— Твой Магистр, — она бесцеремонно отбросила саблю. Та покатилась по полу с громким металлическим звоном. — Твой Магистр теперь просто воронье дерьмо. Он мертв, как и твой Император — пища для стервятников. А теперь расскажи мне, что произошло.

Вот опять.

— Ты знаешь, что произошло, — сказал он. — Все знают.

— Расскажи мне о том, что видел ты, — она подошла еще ближе, и в ее руке вновь оказался нож. Он даже не заметил, как она достала его. — Ты — один из Аргентума. Ты был там, поэтому расскажи, что видел.

Один удар. Всего один. Она находилась достаточно близко.

Острие ножа коснулось его челюсти и прошло вдоль нее, но слишком слабо, чтобы порезать покрытую грязью кожу. Клинок добрался до его губ, и она вновь улыбнулась.

— Расскажи мне, что произошло, или смерть твоя будет медленной и мучительной.

— Тебе не хочется знать, что произошло. Ты просто хочешь узнать, как он погиб.

Она задрожала. Сомнений больше не осталось. На краткий миг она утратила над собою контроль, и нож уколол его щеку. Она сморгнула, и из глаз-щелок одновременно закапали слезы. Чтобы вновь заговорить, ей пришлось облизать губы своим черным языком.

— Как он погиб?

В мгновение слабости он осознал, насколько она была прекрасна. Бледная, ядовитая и порочная. Но прекрасная. Труп богини.

Его дыхание оставляло след на отполированном лезвии ножа.

— Он умер первым. И мы убивали всех, кто пытался унести его тело, — лгать не было нужды, когда даже правда причиняла ей страдания. — Я видел, как умер твой король, и мы расстреливали всякого хныкающего ублюдка, который хотел забрать его труп.

— Он не был моим королем. Мой повелитель — Гаур, ибо я — Кровавый Пакт. И, тем не менее, Надзибар был лучшим из нас.

— А теперь, — ухмыльнулся плененный гвардеец, — он — воронье дерьмо.

Нож упал в обессилевшей руке. Она даже не пыталась скрыть слез.

— Расскажи мне, что произошло, — вновь сказала она. — Расскажи мне, как умер Архонт.

Их взгляды пересеклись. Его глаза были человеческими, с радужками темно-орехового цвета. Ее же давным-давно перестали быть людскими: они мутировали в щелки и, как у змеи, были разделены черными вертикальными зрачками, столь же отталкивающими, сколь и привлекательными.

Всего один удар по ним. Один шанс.