Регулирование экономики и бюрократия

Все те аргументы, которые борцы против экономической теории приводят в своих работах, разумеется, также являются «теорией». Более того, сегодня они сами разрабатывают «экономические теории» и читают лекции по «теоретической экономии». Однако все их начинания в этой области представляются неудовлетворительными, поскольку они отказываются от сведения отдельных положений своей «теории» в систему, в целостную теорию каталлактики. Только через систему и в рамках системы теоретическое положение становится теорией. Рассуждать о заработной плате, ренте и проценте достаточно просто. Однако говорить о том, что мы имеем дело с теорией, можно лишь в том случае, если на основе отдельных высказываний формируется общее представление обо всех рыночных процессах.

В сфере естественных наук в ходе эксперимента можно исключить все мешающие его проведению влияния и рассмотреть последствия изменений какого-либо фактора при прочих равных. Если результат опыта невозможно удовлетворительным образом встроить в имеющуюся теоретическую систему, то данное обстоятельство может стать толчком для пересмотра этой системы или даже для ее замены на новую. При этом тот, кто на основе результатов одного из экспериментов попытается сделать вывод о том, что теоретическое знание невозможно, будет осмеян. В общественных науках эксперимент отсутствует. Они никогда не смогут наблюдать проявление какого-либо фактора при прочих равных. И тем не менее многие осмеливаются ничтоже сумняшеся выводить из какого-либо «факта» положение о том, что теория или даже все теории уже опровергнуты.

Что же тогда можно сказать в ответ на такие общие заявления, как «промышленное могущество Англии в XVIII–XIX вв. было следствием меркантилистской политики предшествовавших столетий», или «повышение реальной заработной платы в последние десятилетия XIX в. и в первые десятилетия XX в. произошло благодаря профсоюзам», или «земельные спекуляции удорожают аренду». Те, кто провозглашает эти «истины», верят в то, что открыли их непосредственно на основании опыта, полагая, что это не серая теория, а плод с вечно зеленеющего древа жизни. При этом они упорно отказываются слушать теоретика, который пытается проверить отдельные факты «практического опыта», продумывая их до конца и увязывая друг с другом в рамках систематического построения.

Все аргументы, которые смогла предъявить эмпирико-реалистическая школа, не способны компенсировать недостатки целостной теоретической системы.

VIII. Новые работы по проблеме интервенционизма

В Германии, в классической стране интервенционизма, необходимость серьезного отношения к его критике со стороны экономической науки практически не принималась во внимание. Интервенционизм без боя занял господствующее положение. Ему позволили проигнорировать созданную англичанами и французами экономическую науку, которую еще Лист заклеймил как враждебную интересам немецкого народа. Среди немногих немецких представителей экономической науки Госсен вообще, а Тюнен почти неизвестен. Работы Германна и Мангольдта не оказали сколь-либо заметного влияния. Менгер как ученый был «уничтожен» в споре о методах. Что касается идей, разработанных в русле экономической теории начиная с 70-х годов XIX столетия, то они остаются вне поля зрения официальной науки в Германской империи, которая на все упреки по этому поводу отвечает: экономическая наука обслуживает особые интересы предпринимателей и капиталистов[18]. В США, куда, по всей видимости, перемещается руководящий центр интервенционизма, ситуация складывается иначе. В стране, в которой работают Дж. Б. Кларк, Тауссиг, Феттер, Давенпорт, Юнг и Селигмен, не представлялось возможным обойти молчанием все то, что было создано экономической наукой. По этой причине можно было ожидать, что в США будет предпринята попытка доказать осуществимость и осмысленность интервенционизма. Решение этой задачи взял на себя Джон Морис Кларк, в прошлом профессор Чикагского университета, а с осени 1926 г., как до него его отец, выдающийся ученый Джон Бейтс Кларк, профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке¹.