Рэя

Сердце упорно билось, паром покрывалось лицо напротив, но для неё – ночи с Джеком, стали лотереей. С первым его приходом – пять сотен с ходу, за просто так, чтобы просто рядом провалялась. И, с каждым новым его появлением, ставки только возрастали. Последние несколько месяцев она им кормилась, с ним развлекалась, отдыхала и даже забавлялась, а для других – он стал причиной для ненависти, возмущений и прочих издевательств. И, наконец, что ей только что дошло – он показал ей её собственное лицо. Увидев себя, она поняла, что так больше жить нельзя. Фактически, рабство, в котором десять лет прозябала, закончилось на нём. А далее – свобода. Ту, о которой мечтала и, в тоже время, боялась.

«И что я сделала теперь? Убежала, даже не попрощавшись».

…Те несколько минут, что отвела себе для переоблачения были потрачены с запасом. Голова – наполовину мокрая, одежда наполовину влажная, мысли, по-прежнему сырые, а она уже успела занять своё место первой, – с той стороны, где узнает цену своей ночи, и получит гонорар за игру. У невысокой стойки где было лишь табло с её номерком, и электронный глазок робота-кассира. Пройдя скромной походкой, с опаской взирая на лица тех, кто отпахали свою ночь, лишь некоторым приветливо кивая, спиной чувствовала ненависть и брезгливые взгляды, колкие слова от тех, кто когда-то назывались «друзьями». И теперь, стоя наспех одетая, поправляя, потяжелевший рюкзачок руками, внезапно, стало не по себе.

Тревога, волнение и дрожь отхлынули прочь, когда прочитала свой счёт: «5250».

«5000 – клиент, 250 – за ролик».

– Ах, Джеки! – тихо воскликнула. Лицо посветлело, губы растянулись, произвольно улыбнулась, а ладонью прикрыла рот. И стену плечом подпёрла.

В то же время, воздух стал легче.

Широкая улица встретила белым снегом, мирно спускающийся на голову. Почуяла давно знакомый влажный воздух, лёгкий прохладный бриз, тишину утреннего Района…, а вокруг – ни души. Она набралась смелости пройтись посредине темно-синей дороги, с подогревом. Машины над ней не летали, и почему бы ей, распаренная душем, эмоциями и с сонными глазами не нарушить правила, в этот последний праздничный день?

Она знала: снег ещё неделю будет идти, всё таким же ровным темпом; стальным куполом накроет весь Район, – до нового года белое полотно будет служить праздничным антуражем, по заказу районных властей. Закинув на плечи рюкзак, посреди дороги стояла, прикусив указательный палец. Давила, пытаясь приглушить внутреннюю боль, посмотрев на то место, откуда ушла. Физическая боль – внутренний стражник, что сможет усмирить внезапно полыхнувшие эмоции, сделать бледным их окрас. Палец покраснел, когда отпустила его – кровь не пошла. Боль медленно растеклась внутри, эмоции рассеялись, расплылись, и Рэя, наконец, раскрыла глаза, облегчённо вздохнув. Приступ ушёл. Можно идти.

Влажные волосы, расчёсанные пальцами прикрывала шапка, натянутая в спешке, косо и, тонкие клочки выглядывали из-под её краёв. Куртка – нараспашку, под ней – серый свитшот; новые, но уже пожёванные штаны и коричневые ботинки…, а она никак не могла оторвать свой взгляд от места, что было как тюрьма, откуда, только что ушла.

Сперва, только выбежав из Клуба, она просто летела. Перед глазами видела одну единственную цель – добраться дома. На этом пути не было боковых ответвлений, буржуйских напыщенных двориков с вечно зелёными площадями, тесных лифтов, уносящие вперёд над крышами невысоких домов. Нужно придерживаться только указателей, куда выводит дорога улицы, дома на которой – как крепость, выстроенные вдоль, невысокие стены.

Тогда, ей дышалось легко, и была довольна собой, что продержалась так смело, покидая стены притона. Собрав свои деньги в электронный кошелёк, трудно было сдержать улыбку, скрыть радость, прощаясь с серыми лицами, которые теперь уже в прошлом.

«Пусть думают, что хотят, пусть меня проклинают, и вслед плюют, но я ушла, к чёртовой матери… Я это сделала», – думала про себя. Обиду решила не таить, пока воздухом дышится легко, – внутри и так слишком много мрачной заразы, что в минуты страха подползает к горлу, вспоминая ночи пыток. «Пусть останется на их совести», успокаивала себя. «Пусть они все живут в своём мраке, у меня же цель другая – выйти на свет и пойти по дороге, вымощенная из добра».