Рейдер

В Мормонский лагерь приезжаю часам к девяти утра. Часов у меня нет. Вроде бы закидывал их в торбу перед десантированием с линейного корабля, но то ли потерял, то ли их тиснули на клипере. Бернард Маклафлин сразу бросает работу и идет разделывать тушу. Теперь у ирландцев почти каждый день в рационе свежее мясо. Решив последовать моему примеру, бывший мясник прикупил винтовку и дюжину патронов за двадцать две унции золотого песка, но, расстреляв половину, добыл всего одну утку. Теперь надеется, что я куплю у него винтовку и оставшиеся патроны «с большой скидкой» — всего за двадцать одну с половиной унцию.

Первой к нам подходит Катрин. Я отдаю ей кишки, печень, сердце и кусок мяса на кости. Кишки ее семья получает за то, что отварит для меня все остальное. Пошли деньги, и у меня резко пропало желание готовить пищу. У женщин это получается лучше, если мужчина — не повар по призванию. Мы обмениваемся с девушкой несколькими фразами. Ей интересно со мной. На фоне парней с ферм, каковыми является большая часть молодых мормонов, я, конечно, выгляжу светским львом лагерного разлива. Да и родители ее, заметив, как я богатею, стали спокойнее относиться к атеизму и смотреть сквозь пальцы на попытки Катрин охомутать меня.

Вторым покупателем стал Пьер Блан. Он выбрал заднее бедро. Бернард Маклафлин отделял эту часть туши с таким видом, будто кромсал француза. С неделю назад Пьер Блан подошел к шалашу ирландцев, чтобы согласовать очередную непонятку, и увидел блестку в одном из камней, которыми было обложено кострище. Он уступил требованию соседей с условием, что ирландцы отдадут ему эти камни. Мол, хочет свой очаг оборудовать получше. Совершив обмен, французы добыли из камней золота на две с половиной сотни баксов. Мало того, ирландцы не помнили, где именно взяли эти камни. До вчерашнего дня они лазали по склону выше своего участка и разбивали в пыль все камни подряд, промывали ее, но так ничего существенного не нашли. Потом вернулись мыть речной ил. Сказать, что после этого они всем сердцем полюбили соседей-французов — ничего не сказать.

Следующей приковыляла хромая на левую ногу хозяйка столовой Сара Флинт — блеклая женщина лет сорока пяти, мать четырех детей, которые со своими семьями моют здесь золото. По слухам, мать одна зарабатывает больше, чем они все вместе. Несмотря на хромоту, Сара Флинт поспевает везде и узнает все лагерные сплетни одной из первых. Она забрала грудину. Ребра весят мало, стоят дешево и на них есть малость мяса. Сара Флинт порубит грудину на маленькие кусочки и приправит бобы, которыми кормит клиентов. И пусть кто-нибудь из старателей скажет, что бобы не со свежим мясом!

Затем приходят те, кому подвернулась удача, забирают лучшие и большие куски, щедро отсыпая золотой песок. Беднота покупает остатки. Шкуру я отнес в магазин Фредди Беркли и обменял на сухари. Приготовленное к обеду мясо до следующего утра протухает на такой жаре, даже к ужину уже с легким душком, поэтому, возвращаясь с охоты, завтракаю сухарями. В палатке, чтобы не нервировать завистливых соседей-ирландцев, взвешиваю выручку и складываю ее в кожаный мешок, который вожу с собой. Он заметно потяжелел. Уже хватит на небольшую шхуну, если добавить заначку с прошлой эпохи в спасательном жилете, который служит мне подушкой и который оставляю в палатке, потому что не вызывает у воров интереса. После чего меняю башмаки на сапоги и иду мыть золото, не слишком напрягаясь. Чем-то же надо заниматься до вечера. Недоспанное ночью доберу в сиесту, когда будет слишком жарко, а болтать или играть здесь не с кем, все заняты делом.

11

В воскресенье я подождал, когда высохнут постиранные штаны, надел их и поехал на охоту. Обстирывают меня и всех, кто готов заплатить, соседки-мормонки. Берут по доллару за предмет одежды. Мыло им подогнал я. То самое, которым снабдила меня Эсмеральда Домингес. Мыло здесь дорогое, отдал его в долг, за обстирывание меня. Соседки еще торчат мне пять баксов, но уже с лихвой отбили расходы на покупку мыла. Предлагал им открыть прачечную, мол, больше заработают, чем на мытье золота. Не поверили. Может, они и правы. Большая часть старателей стирает одежду раз в месяц, когда та становится от грязи такой твердой, что перестает сгибаться. Делают это обычно по воскресеньям. Поскольку у большинства всего один комплект одежды, дожидаются, когда она высохнет, завернувшись в одеяло или кусок материи. В воскресенье до вечера Мормонский лагерь больше похож на туземный.