Рейдер

Недолго думая, я купил за двенадцать с половиной тысяч долларов, явно переплатив, двухэтажный кирпичный дом на улице Принцессы, которая метрах в ста от него втыкается в набережную рядом с небольшим парком, название которого я бы перевел, как Приречный. Дом был не нов, но крепок, требовал всего лишь косметический ремонт. Состоял из двух частей одной высоты, большей и меньшей, соединенных более низким двухэтажным тамбуром, в котором был парадный вход с крыльцом из желтоватых мраморных ступеней, защищенном жестяным навесом. Обе части здания имели по четыре трубы, расположенные по бокам. В большей части на первом этаже находились гостиная, столовая, библиотека, кабинет и большой туалет, а на втором — шесть спален, две темные комнаты-кладовые, еще один туалет и ванная комната. В меньшей части на первом этаже располагалась кухня, кладовые и маленький туалет и ванная, а на втором — пять маленьких комнат для слуг. Каретная и конюшня были в другом строении, возведенном слева от главного. Под каретной находился лёдник — дедушка холодильника — подвал с уложенными у трех стен в отсеки из кирпича кусками льда, обсыпанными древесными опилками, чтобы медленнее таяли. На Руси я видел такие в начале тринадцатого века, а в Западную Европу и потом в Америку лёдники добрались только в девятнадцатом веке. Наверное, вместе с русской армией, захватившей Париж. Встречались, конечно, и раньше в очень богатых домах, но считались баловством. К дому вела выложенная каменными плитами аллея в полторы ширины кареты, а перед входом была площадь, в центре которой разбили круглую клумбу, сейчас задичавшую. Карета огибала клумбу справа, останавливалась возле крыльца и потом ехала дальше, к каретной или на выезд, огибая клумбу слева. От улицы двор отделяла высокая чугунная ограда из прутьев-копий на каменном фундаменте, а по бокам и сзади кирпичными стенами высотой метра три. Судя по ограждению, строили дом не в самые спокойные времена. Позади дома был небольшой сад с вместительной беседкой, укутанной виноградной лозой. Я договорился с небольшой строительной фирмой «Буш и сын» о ремонте и внутреннем оформлении здания и заказал мебель. Что меня поразило, большую часть работников фирмы составляли свободные негры. Я был уверен, что все негры на Юге — рабы, а реальность оказалось сложнее.

29

В Нью-Йорк я вернулся обратным рейсом парохода «Ютика». Через две недели прибыл клипер «Сюрприз» и встал под выгрузку. Француз собирался получить за те же деньги еще одну ходку, но я жестоко обломал его. То, что мне предлагали в Уилмингтоне, будет прибыльнее на треть. К окончанию выгрузки столкнулся на моле с тем самым брокером в пенсне.

— Я перебираюсь в Уилмингтон, — поставил его в известность и добавил насмешливо: — Можете сообщить мистеру Вандербильту, что сбежал, испугался ваших угроз. Теперь будете жить спокойно.

— Нам нечего бояться! У мистера Вандербильта надежная охрана! — высокомерно заявил брокер, но снял пенсне и протер запотевшие стекла.

Клипер «Сюрприз» отбыл из Нью-Йорка в балласте. Пассажирские каюты занимала моя семья, слуги-китайцы и две собаки. По пути в Уилмингтон нас прихватил шторм от северо-запада. Бушевал он три дня, после чего ветер резко поменялся на юго-западный, теплый и с дождями. К нашему приходу в порт назначения дожди лили четвертый день, высоко подняв уровень воды в реке Мыс Страха. Клипера редко посещают Уилмингтон, поэтому всё его население пришло посмотреть на судно. После этого я на короткое время стал самым популярным жителем города.

У меня опять был свой дом, вместительный и уютный. Особенно меня радовали водопровод и канализация. Как я раньше без них обходился?! Кстати, уже есть туалетная бумага. Она пока что не в рулонах, а в виде салфеток, по пятьсот штук в пачке. Катрин первое время не могла поверить, что такую красивую бумагу используют для такого грязного дела. Ремонт дома закончили до нашего прибытия. Новая мебель заняла свои места, согласно оставленным мною указаниям. Катрин, выросшая в бедной семье и не привыкшая к такому количеству лакированных деревяшек, даже не подумала, что их можно переставлять по своему усмотрению. В будущем все мои дамы, почувствовав себя хозяйкой моего жилья, что случалось с ними в первое же утро, тут же принимались переставлять мебель. Само собой, двигать должен был я, а они командовали. Ради интереса я соглашался. В итоге через несколько дам мебель оказалась на первоначальных местах. После чего, услышав, что у меня в доме неуютно, предупреждал, что переставлять будет сама. Мои слова на корню убивали у дам тягу к прекрасному.