Рейдер

Запас еды на неделю — крупы и сухари — и две бутылки вина были премиальными, которые выделил мне капитан Роберт Вотерман за добросовестную службу. Все-таки заработал я наверняка больше, чем стоил провоз меня от траверза Большой Багамы до этого места. Заодно Бык Боб предложил место помощника на клипере, когда мне надоест страдать дурью, то есть золотоискательством. Одну бутылку вина я перелил во флягу и решил приберечь вместе с едой на дорогу. С помощью второй решил купить расположение местного начальника, помня, как у испаноязычных личные связи полезнее денег, и что виноградное вино в этих краях в большом дефиците. Единственное место, где его сейчас можно достать — это клипер, который, высадив пассажиров и даже не пополнив запасы воды, отправился в Нью-Йорк, потому что по предварительным расчетам судовладельцев обязан был уже быть там четыре дня назад.

— Жена должна уже приготовить обед, — посмотрев на солнце, сделал вывод колумбийский офицер, цвиркнул в очередной раз, сделал приглашающий жест и пошлепал вразвалку, как старый морской волк, к воротам крепости, рядом с которыми сидели на бревне в тени от стены два босых солдата с портупеями и так же медленно жевали табак и орошали окрестности в радиусе метра три темно-коричневой слюной.

Лейтенант Джоэль Паласиос проживал со своей женой Хуаной — коренастой полноватой дамой с черными усиками под длинным носом — в старом доме с патио, где время впало в спячку со времен Генри Моргана, если не Френсиса Дрейка. Единственное, что оно прозевало — высокие напольные часы с большим маятником, которые тикали, как по мне, слишком громко. Правда, вскоре я перестал замечать это тиканье. Не так, чтоб совсем, время от времени тиканье врывалось в мои уши, но вскоре опять растворялось бесследно. Обед приготовила не Хуана, а хмурая молчаливая служанка-индианка, похожая на хозяйку, только кожа темнее. Она двигалась бесшумно, и когда впервые возникла за моей спиной, я даже вздрогнул, вызвав улыбку у супругов. Видимо, это было семейное развлечение. В таких случаях начинаю осознавать, каким благом для человечества стал телевизор. Бобы были со свининой и острым перечным соусом. За ними последовала морская рыба, жаренная с бананами и какой-то травой, придававшей блюду интересный вкус. Хуана сообщила название этой травы, но оно мне ничего не говорило, и потому тут же вылетело из головы. На десерт было какао с сахаром и свежие фрукты, по которым я соскучился во время перехода.

— Постели ему в гостевой комнате, — приказал служанке хозяин дома, когда мы закончили трапезу.

— Мне надо договориться о месте на пироге, — напомнил я.

Пассажиры клипера, которые прочитали в газете воспоминания Элиша Кросби, который одним из первых преодолел этот маршрут, проинформировали меня, что место на пироге, на которой перевозят вверх по течению реки Чагрес до того места, где она подходит к дороге на Панаму, стоит десять доллара или песо с человека или места багажа. Берут только серебряными монетами. У кого нет таких денег, а все на судне были уверены, что я гол, как сокол, тот пойдет на своих двоих сперва от крепости вдоль берега до городка Вентас-де-Крусес, а оттуда по дороге Камино-де-Крусес до Панамы, что займет больше времени, не говоря уже о трудности пешего путешествия по джунглям. Камино-де-Крусес — это та самая дорога, по которой уже несколько веков шли караваны с золотом, серебром, изумрудами и прочими товарами с тихоокеанского побережья на атлантическое. Часть этих товаров когда-то досталась мне. Знал бы, закопал малость где-нибудь неподалеку.

— После сиесты, — небрежно отмахнулся лейтенант Джоэль Паласиос.

Когда у испанца сиеста, всё в мире должно ждать.

Комната была маленькая. Почти всю ее занимала узкая кровать. Свет попадал через закрытые, деревянные жалюзи. Матрас на кровати был набит сеном, от которого шел приятный запах. Постельное белье, как и оделяло, не предполагались. То ли запах сена, то ли сытная пища помогли, но вырубился я мгновенно.