Рейдовый батальон

– Ну, жизнь, унижают на каждом шагу. Мудаки!

– Ник! Ты идешь? – спросил Мелещенко.

– Пойдем, ополоснемся, – вздохнул я, – может, в следующий раз строем, офицерской колонной с песнями придется идти.

Душевая представляла собой морской контейнер, внутри которого были проведены трубы, накручены краны и раструбы для мытья, на пол брошены сколоченные в виде решетки доски.

Навстречу нам вышли Афоня Александров и Юра Луковкин.

– Мужики, опоздали, вода только для моржей, чуть теплая, зам. по тылу пришел и сказал, что не будет ждать, пока офицеры соизволят собраться, – сказал Афанасий.

– Вот сволота тыловая! Знает ведь, что пока рапорта и донесения не сдашь, из казармы не уйти. Гад! – завозмущался Микола.

– Ну что, рискнем, поморжуем? – спросил я приятелей и пошел в контейнер.

Ругаясь на чем свет стоит, мы разделись и принялись быстро смывать с себя грязь, пыль и пот под прохладными струями воды, которая к тому же лилась еле-еле, тонкой струйкой.

В душевую вошел краснощекий зам. по тылу полка Ломако.

– Здравствуйте, товарищи офицеры! Как душ?

– Пошел в жопу, – раздалось из темноты.

– Но-но, кто это хамит?

– Конь в пальто, иди сюда, копытом в грудь шваркну! – продолжал тот же слегка пьяный голос. – Тебя бы в холодную воду после двух недель ползанья в «зеленке» засунуть, я бы послушал с удовольствием маты!

Из полумрака выдвинулся зам по технике танкового батальона.

– А, подследственный, – смущенно забормотал тыловик, – ну-ну, поговори, пока на свободе. – Майор проходил по делу о хищении дизельного топлива, попался на продаже нескольких тонн, особисты взяли с поличным.

– Вот эти молодые лейтенанты промолчат, а я тебе скажу, уж кто жулик, так это ты: сколько спирта ушло, сколько тушенки?

Мы дружно засмеялись, а Ломако, прошипев что-то под нос, выскочил из контейнера. Вода становилась все холоднее.

Смыв грязь и при этом сильно замерзнув, мы побрели в казарму. Настроение было паршивейшее.

В канцелярии, к моему удивлению, сидел сияющий Эдуард Грымов.

– О-о-о! – вырвалось у меня. – Взводных – полный комплект!

– Да нет, – перебил меня Острогин, – лейтенант Грымов назначен заместителем командира роты, а пока исполняет обязанности ротного. Пока!

– Да, пока! – пожимая мне руку, многозначительно произнес Грымов.

Я посмотрел ему в глаза и задумался. Карьерист он был страшнейший, я это знал, и Эдуард этого и не скрывал, характер гнуснейший – ох, и достанется же нам с ним лиха. Видно, Сбитнева он уже списал со счетов, перешагнул через него и чувствует себя почти ротным.

– Я сейчас из штаба, от командира полка. Решил почти все вопросы, которые Сбитнев полмесяца не решал или не мог решить. Корнилова вместо Ветишина отправляют на дорогу, хватит у нас за штатом висеть, как хомут на шее. Из госпиталя сразу отправится туда, раз по горам ходить не способен. Назначение Грошикова в роту состоялось позавчера, как и моя с ним рокировка. Недорозий выведен за штат. Окончательно. Теперь будем ждать взводного, наконец-то роту офицерами укомплектуем.

Эдуард по-хозяйски принялся распоряжаться всем, как будто он уже стал командиром роты. Очевидно, возвращение Володи из госпиталя в его планы не входило. Он поставил на нем жирный крест.

– Тебе, замполит, нужно побольше с людьми работать, на полигон почаще с ротой выходить, хватит бумагу марать, – в конце совещания принялся за меня Грымов.

– Товарищ лейтенант, – ответил я ему официально, – мне приходится эту «бумагу марать» и за себя, и за замполита батальона. Уже второй замполит с батальона ушел, а нового пока нет.

– Уже есть. Твой старый знакомый – старший лейтенант Артюхин. Два капитана не удержались – сбежали, теперь старший лейтенант попытается, хотя, говорят, уже почти капитан. Недели через две появится, но я не позволю прикрываться батальонными делами, заруби на носу. Будешь получать взыскания за роту от меня, если в роте не будешь работать.

И он выразительно посмотрел на всех. Вот, мол, я какой!

* * *

Неделя началась хуже некуда. Наконец-то отправили в Союз Недорозия. И смех, и грех. С утра перед завтраком Ветишин подошел ко мне и доложил:

– Проводил Серегу Недорозия, с подъема проводил в штаб, пожал руку, помахал вслед автобусу. Сопровождать к самолету поехал особист батальона капитан Растяжкин.

– Вот это да! Особист? Не может быть!

– В общем, тот в командировку едет, ну и взялся присмотреть до Ташкента. Но я со вчерашнего вечера хожу под впечатлением от этого «монстра».

– Кого?

– Сереги! Он мне после отбоя в канцелярии одеколон пить предложил. Я ведь в казарме ночую на сейфе, спать-то негде, а Сергей пил в ленкомнате и спал там же на столе, на бушлате.

– Вот дает!