Рэймидж и барабанный бой

— Мистер Саутвик, спустите «Неизвестный парус» и поднимите «Неизвестный парус является фрегатом».

Несколько минут спустя Джексон крикнул;

— Капитан, сэр! Это может быть «Минерва».

Это могло быть так: «Бланш» и «Минерва» были с коммодором Нельсоном. Но он не собирался рисковать: фрегат еще не видел флот с подветренной стороны и, возможно, был захвачен испанцами, которым теперь не терпелось накинуться на маленький куттер.

Еще раз знакомый барабанный бой эхом отразился от палубы «Кэтлин», и барабанщик только что засунул палочки в голенище и снимал свой барабан в потоке матросов, бегущих к орудиям, когда Джексон снова подал голос.

— Это — «Минерва» точно, сэр, и она идет под вымпелом коммодора.

— Очень хорошо. Мистер Саутвик, предупредите флот и сообщите его положение «Минерве» — я сомневаюсь, может ли он видеть их. Я спускаюсь, чтобы побриться.

К тому времени, когда Рэймидж возвратился на палубу, чувствуя себя намного более свежим, «Минерва» была достаточно близко, чтобы видеть, как волны, похожие на белые усы, разбегаются от ее форштевня. Приближаясь к куттеру, фрегат поднимался и опускался на волнах, напомнив Рэймиджу неровный полет дятла. В его туго натянутых парусах не было ни одной морщинки, но почти каждый из них был заплатан несколько раз. Парусный мастер и его помощники, должно быть, не сидели без дела. Рэймидж многое бы дал, чтобы узнать, видел ли коммодор испанский флот в море… Спустя час после того, как «Минерва» подрулила к подветренному борту «Виктори», Джексон сообщил Рэймиджу, что флагман поднял сигнал для капитана «Кэтлин». Пока он стоял в своей каюте, и стюард поспешно расправлял его мундир, поправлял галстук, и тщательно чистил его новую треуголку, Рэймидж не знал, боится он или радуется. Или коммодор полагал, что он не повиновался его приказам, и сэр Джон решил принять меры, или… ну ладно, он узнает это совсем скоро.

Все время, пока «Кэтлин» приближалась к «Виктори» и пока шлюпка везла его к флагману, Рэймидж сознательно думал о других вещах: о Джанне, о том, не слишком ли много он рассказал в официальном рапорте сэру Джону, который теперь лежал в его кармане, о том, где сейчас флот Кордовы.

Он взобрался на борт трехпалубника, ответил на приветствия, сделанные ему как командиру одного из судов Его Величества, и как раз оглядывался в поисках первого лейтенанта, когда с изумлением увидел сэра Гильберта Эллиота, идущего к нему с протянутой рукой и широкой ухмылкой на лице.

— Ну, молодой человек, не ожидали увидеть меня здесь?!

Рэймидж отдал честь и пожал руку бывшего вице-короля.

— Едва ли, сэр!

— И могли не увидеть, клянусь Богом! Мы провели последнюю ночь посреди испанского флота!

В этот момент Рэймидж увидел крохотную фигурку коммодора Нельсона, который покинул каюту адмирала и шел к ним.

— Ах! — сказал сэр Гильберт. — Мой дорогой коммодор, вы видите, кого мы имеем здесь?

— Да, действительно. Ну, мистер Рэймидж, вы, кажется, были заняты после того, как оставили нас в Бастии, а? Мы тоже. Мы эвакуировали Средиземноморье, вице-король и я. И, — добавил он почти с горечью, — теперь оно стало французским и испанским озером. Они могут кататься по нему на лодке без всякого страха.

Голос его был все таким же высоким и с тем же носовым произношением, но сам человек претерпел заметные изменения. В Бастии Рэймидж пытался представить странную ауру, окружавшую его, как блеск драгоценного камня; но теперь, что бы это ни было, это выглядело еще более странным. И в единственном зрячем глазу — да, он понял это с изумлением, — было то же выражение, что у Саутвика в предвкушении битвы.

— Не мямлите, — сказал коммодор резко. — Сэр Джон рассказал мне, что на сегодняшний день вы успели допустить неповиновение приказам, сдали ваше судно, будучи взятым в плен, использовали уловки, чтобы убежать, играли в шпиона, вламывались в чужой дом, читали чужие письма — разве это не означает быть занятым?

— Я думал, что вы собирались назвать это как-то иначе, сэр, — сказал Рэймидж, успокоенный явно насмешливой нотой, на которой коммодор завершил свою речь.

— Я понял, что сэр Джон уже выразил свои взгляды, так что у меня нет никакой необходимости добавлять мои. Но вы взяли на себя дьявольский риск в отношении маркизы. Никогда, никогда не рискуйте жизнями тех, кого любите, или тех, кто любит вас, молодой человек, если у вас нет письменного приказа сделать это.

— Но я…

— Если вы не любите ее, вы — дурак. Не считайте одноглазого слепым, мистер Рэймидж.

— Нет, сэр, я не считаю…

— Хватит, хватит, коммодор, остыньте, черт побери! — прервал сэр Гильберт — Вы напугали беднягу больше, чем целый испанский флот!

— Вы боялись быть убитым, когда два испанских фрегата приблизились к вам той ночью?

Вопрос коммодора был настолько неожиданным, что Рэймидж ответил, не успев подумать:

— Нет, сэр, не того, чтобы быть убитым; только поступить неправильно.

— Что вы имеете в виду: «поступить неправильно»?

— Ну, сэр, что люди подумают, если я сдамся.

Коммодор сжал руку Рэймиджа дружественным жестом.