Рейн и Рийна

«…В нашем классе уже стало своего рода традицией, что на зимних каникулах кто-нибудь из учеников едет на экскурсию турпоездом. Поскольку путевка стоит достаточно дорого, то далеко не все могут позволить себе это удовольствие. Поэтому на каждый такой туристский поезд я всегда, так сказать, организовывала несколько бесплатных путевок. Шефы нашей школы никогда не отказывали в моей просьбе и всегда оплачивали стоимость путевок из соответствующих фондов…» (Из статьи классного руководителя Элли Каземаа в «Учительской газете».)

19

Комнату освещают всего три свечки, так что в ней царит полумрак. Накурено. На низком столике стоят длинногорлые бутылки и бокалы с красным вином. Гремит магнитофон, наполняя помещение ритмичной музыкой. Бизнес, Лори, Толстый и какая-то незнакомая Рейну девица расслабленно извиваются в танце. Они живут ритмом, отдаются в его власть. Они умеют и хотят танцевать только так, ощущая радость движения, испытывая своего рода экстаз. Посмотреть со стороны, так это прямо какой-то ритуальный танец в полутемной пещере в синих клубах курящихся зелий.

Рейн, к счастью, позвонил в ту минуту, когда между двумя записями возникла недолгая пауза. Иначе никто бы и не услышал его звонка.

Ильмар провел Рейна в комнату, да так и оставил его возле двери, как бы давая понять, что здесь каждый сам ищет, чем заняться. Лавируя среди танцующих, хозяин направляется к высокой красивой девушке и усаживается подле нее на тахту. Писаная красавица, определил про себя Рейн, как только увидел ее, и тут же подумал: «А сфотографировать, так получится слащавый снимок…»

Рейн все стоит возле двери, пытаясь освоиться в новой для себя обстановке, вжиться в ее атмосферу.

Он одет в растянутый свитер с высоким воротом. Внимательный наблюдатель заметил бы, что и низки рукавов и локти свитера аккуратно подштопаны. На груди Рейна болтается на цепочке большая медная шестеренка, когда-то она, наверное, крутила стрелки каких-нибудь солидных стенных часов. Эта шестеренка — единственное, чем Рейн сумел украсить свой более чем скромный костюм. Однако сюда вполне можно было прийти и в рубашке. В обыкновенной белой рубашке. Ильмар, например, одет подчеркнуто просто — на нем скромная белая сорочка и темный галстук. На Толстом голубая водолазка, обрисовывающая его выпуклую грудь и мощную мускулатуру. Один только Бизнес блещет в прямом смысле этого слова: на нем блестящая рубашка и галстук из такого же, только чуть потемнее, материала.

Но Рейн недолго приглядывается к собравшимся. Вот уже подходит к нему Рийна с двумя полными бокалами, она весело улыбается, словно и не было никогда в ее жизни печальных и трудных минут.

Хорошее вино. С легкой горчинкой, оно ласкает нёбо, словно молоко с медом. В этом доме, как видно, именно такие вина и ценят.

Да, бокал стоит выпить до дна!

На него смотрят темные глаза Рийны, в них отражаются крохотными огоньками горящие свечи.

Это опять прежняя Рийна — хохотунья, которая весело носилась с ним по улицам, стучала по водосточном трубам, колотила кулаками в запертые двери.

И вот уже она тянет его танцевать.

По сравнению со своей партнершей, Рейн танцор неуклюжий и беспомощный. Его резкие угловатые движения, неуверенные па — все говорит о том, что, кроме школьных курсов танцев, никакой другой практики у него не было. Где уж ему тягаться с Толстым, с Бизнесом, с Рийной, они танцуют свободно, раскованно. А Рейн танцами никогда не увлекался, но сейчас ему бы очень хотелось быть Рийне достойным партнером.

Дверь комнаты открывается. На пороге стоят мужчина и женщина. Они в пальто, оба держатся с подчеркнутым достоинством, солидно.

Ильмар немедленно приглушает маг.

Рейн смутно припоминает, что когда-то он этих людей уже видал. Это же родители Ильмара!

— Простите, — говорит мать, она средних лет, но хорошо сохранилась, да и подкрашена умело. — Я постучалась, только разве вы тут услышите. Мы с отцом уходим. Ведите себя хорошо. И смотрите, дом не разнесите!

Она легонько машет им рукой. Отец, словно в подтверждение слов жены, кивает на прощанье.

Но тут мать Ильмара замечает вдруг Рейна и устремляется к нему. Танцующие замирают на месте. Ильмар, поднявшись, выключает магнитофон.

Мать Ильмара протягивает Рейну руку и, глядя на сына, произносит с мягким укором:

— Ты и не представил мне своего нового друга!

— Да это же Рейн. Мой бывший одноклассник. Ты разве не помнишь? Он приходил к нам в корону играть… — с улыбкой объясняет Ильмар.

— О-о… неужели? Я вас не узнала. Здравствуйте! И где же вы работаете?

— Я учусь еще в школе, в той самой, — отвечает Рейн.

Ответ Рейна ей как будто не по душе, но она ничем не выказывает этого и светским тоном произносит:

— О-о, ученье свет… — но заканчивает фразу так, что слова ее звучат откровенной насмешкой: — Если б за это еще и приличную зарплату потом платили, так все бы ничего. Наш Ильмар, во всяком случае, решил стать селфмейдменом!

Отец Ильмара с деланным упреком прерывает ее: