Рейн и Рийна

Кто садится поскорее, кто просто устраивается поудобнее. Иные торопятся выпить вина. Все эти приготовления говорят о том, что компания готовится смотреть какое-то представление, и оно ей не в новинку.

Рийна тоже оглядывается, куда бы сесть, но Длинный бросает ей коротко:

— Ты будешь стоять!

На Рийну его слова действуют, как удар хлыста. Она умоляюще протягивает руку в сторону Ильмара, но рука тут же бессильно опускается, Рийна как будто наперед знает, что просить нет смысла, что все равно придется покориться.

Суровым голосом, совсем как судья, Длинный говорит:

— У меня есть сведения, что ты, Рийна Кулль, возвела поклеп на всех нас. Этот твой проступок заслуживает сурового наказания!

Все с удивлением переглядываются, взволнованно перешептываются. Хотя, как знать, может быть, они только притворяются удивленными? Старательно подыгрывают Длинному? Возможно, это только послушные статисты в спектакле, который собирается разыграть Ильмар?

Бизнес с удовольствием тянет.

— Пусть расскажет, что и как…

Ильмар кивает Рийне:

— Слышишь, мы ждем объяснений!

Рийна взволнованно разводит руками, растерянно переводит взгляд с одного на другого:

— Это неправда!

Ильмар тотчас обрывает ее:

— Врешь! Забыла, что ты на прошлой неделе сказала Вирве в кафе!

Неожиданно для себя, в порыве какого-то отчаяния, Рийна с вызовом заявляет:

— Ну сказала, что танцуете плохо!

— Ага! Выходит, все-таки оклеветала! — медленно, с расстановкой произносит Длинный.

Толстый вскакивает, орет нетерпеливо:

— Ясное дело! Наказать! Наказать!

— Кто против? — спрашивает Длинный.

Все взбудоражены до предела. Рейн смотрит на них с недоумением и любопытством. Что-то распалило их за время этой недолгой словесной перепалки. Раздаются нетерпеливые возгласы:

— Согласны, согласны!

— Да чего там!

— Понятное дело, наказать!

Длинный продолжает играть все ту же роль строгого, но справедливого судьи. Растягивая слова, он спрашивает патетически:

— Какое же наказание должна понести Рийна Кулль?

Рийна стоит, прижав руки к груди, не глядя ни на кого. Впечатление такое, будто она уже заранее знает, что ее ждет, и поэтому вся ее поза выражает покорность, какую-то обреченность, примирение с неизбежным…

Толстый визгливым голосом выкрикивает:

— Пусть разденется догола!

По-прежнему разыгрывая из себя строгого судью, Длинный поясняет наставительно:

— Этого мало. К тому же это наказание применялось уже не раз. Сделаем ей сегодня на животе подходящую татуировочку, а? Наколем ей мы слово «клевета»? Ну как?

— Идея!

— Вот так и сделаем!

— Давай начинай!

Длинный приказывает Рийне:

— Ну, чего же ты ждешь! Приготовиться к исполнению приговора!

Затем отдает распоряжение Толстому:

— Иголки и чернила здесь, в столе. Начинай. Каждый колет по букве!

Слово «колет» звучит как-то особенно кровожадно. Кажется, Длинный уже предвкушает, какое унижение, какую боль эта операция доставит девушке.

Скрестив на груди руки, Рийна пятится к двери. Но Лори с булькающим злорадным смешком выталкивает ее обратно на середину комнаты.

Толстый с многозначительным видом выкладывает на стол иголки, пузырек с чернилами, вату.

Как завороженная, следит за этими приготовлениями Рийна. Губы у нее дрожат.

Длинный достает из ящика стола плоскую продолговатую коробочку. В ней несколько крохотных ампул и шприц. Длинный кладет все это на стол, рядом с иголками и чернилами, так, чтобы видела Рийна. Делает он это нарочито медленно, откровенно и цинично ухмыляясь.

Бизнес нетерпеливо бросает Рийне:

— Ну давай поскорее!

В два прыжка Рейн оказывается посреди комнаты:

— Да вы что! — Он оглядывается по сторонам, ища поддержки у собравшихся.

Длинный хватает Рейна за руку и сжимает ему мизинец. Гримаса боли перекашивает лицо Рейна. Длинный так больно скрутил ему палец, что у Рейна вырывается стон. А Длинный сжимает ему мизинец все сильнее и сильнее и с угрозой цедит сквозь зубы:

— Не советую говорить в таком тоне! У нас дисциплина железная!

Безуспешно пытается Рейн высвободить руку, малейшее движение причиняет невыносимую боль. Кажется, косточки мизинца вот-вот хрустнут.

Длинный теперь молчит, впившись взглядом в лицо Рейна. Он испытывает наслаждение, причиняя другому боль.

Наконец Ильмар все-таки отпускает руку Рейна. Он уверен, что подобное предупреждение, такое требование дисциплины достаточно красноречиво и теперь Рейн знает, какого рода успокоительные приемы у них здесь в ходу. К тому же его протест вызвал всеобщее недовольство — надо думать, ему стало ясно, что сорвать захватывающее зрелище никто не позволит. Тем более, что все они сегодня выступают в роли главных действующих лиц: «Каждый колет по букве!»

— Ну, обвиняемая Рийна! — восклицает Длинный, и в голосе его звучит металл.

Кивнув в сторону ампул и шприца, Рийна просит:

— Дай сперва…

— Нет! — отрезает Длинный.

Опрокинув с грохотом и звоном столик, на котором стоят бокалы и винные бутылки, Рейн хватает Рийну за руку и бросается к двери.

Бизнес устремляется вдогонку.